Святославичи

Олег перебросил поводья через голову коня, но медлил вступить ногой в стремя, наблюдая, как прощаются Глеб и Ода. Мачеха держала Глеба за руку и что-то негромко ему говорила, а Глеб кивал головой в островерхом шлеме. К ним приблизилась Вышеслава рука об руку с Ярославом. Ода быстро поцеловала Глеба в щеку и обернулась, ища кого-то глазами. Мимо нее проехал Давыд на своей рыжей лошади. Ода помахала ему рукой и в следующий миг встретилась взглядом с Олегом.

Олег сделал вид, что садится в седло, но Ода, подбежав, остановила его.

- Мой юный князь! - Ода заглянула Олегу в глаза. - Чувствую, я в немилости у тебя. За что?

Олег отвернулся.

- Мне пора, Ода. Прощай!

Женщина замерла: Олег впервые назвал ее по имени! Только сейчас она догадалась, что происходит в его душе. Ода поняла, что скованность Олега, его пристальные взгляды, обращенные к ней, порождены тем чувством, которое превращает мальчика в мужчину. Чему удивляться? Олегу уже семнадцать лет, пришла пора влюбляться. Но как вести себя в этом случае ей?

Ода в легкой растерянности стояла посреди опустевшего двора, глядя на распахнутые ворота, через которые умчался, вскочив на своего гнедого, Олег. Его красный развевающийся плащ мелькнул раза два и исчез - улица, идущая от детинца, шла под уклон.

- Что?.. О чем ты, моя милая? - Ода взглянула на Вышеславу.

- Меня удивляет, почему мужчины так любят сражаться? - повторила девушка. - Ромка весь извелся, дожидаясь дня, когда он отправится в настоящий поход! Глеб тоже. Матушка, а что сказал тебе Олег? Он был чем-то недоволен?

- Олег? - Ода обняла Вышеславу за плечи. - Да нет, ничего особенного. Пойдем в терем, а то прохладно.

Поднявшись в свою спальню, Ода посмотрелась в овальное венецианское зеркало на длинной ручке. Ей придется немного подурнеть, стать строже и неприступней. На какие только жертвы не вынуждают женщин мужчины!

Ночью Оде снилось, что она целуется с Ростиславом где-то в саду, а рядом роет землю копытом привязанный к дереву конь. Душа ее тает от блаженства, пальцы тонут в густых кудрях Ростислава. Вовсю светит солнце, и птицы заливаются над головой.

Ода спрашивает Ростислава, показывая на коня: «Далече ли собрался, любимый мой?»

«Далече, моя ненаглядная. В Тмутаракань!»

«Побудь хоть пару денечков со мной, муж мой далеко и пасынки тоже. Нам никто не помешает!»

«В тереме глаз много, а в Чернигове и того больше».

«Хочешь, в лес ускачем, там нас никто не увидит!»

«Мы в лес поскачем, а за нами слух потянется», - отвечает Ростислав и понемногу отступает к коню.

Ода чувствует, как выскальзывают пальцы Ростислава из ее руки, хочет побежать за ним и не может с места сойти: ноги будто окаменели.

Улыбка исчезла с лица Ростислава, голос его стал тише: «Прощай, любая. Видно, не дано нам счастья изведать».

«Возьми меня с собой, Ростислав! С тобой хоть на смерть!»

Не послушал Ростислав Оду, вскочил на коня и умчался…

Толчок разбудил Оду ото сна. Она открыла глаза, не понимая, где находится. В ушах еще стоял топот удаляющегося коня.

Над Одой стояла полуобнаженная Регелинда с распущенными по плечам волосами и укоризненно качала склоненной набок головой.

- Кого это ты звала во сне, госпожа? - язвительно спросила служанка.

Ода повернулась на спину и сжала виски ладонями, приводя мысли в порядок.

- Я разбудила тебя?

- Нет, госпожа. Я уже встала и расчесывала волосы, когда услыхала, что ты зовешь кого-то.

- Кого же я звала?

- По-моему, Ростислава, - помедлив, ответила служанка, и в ее голосе Оде почудился упрек.

- Тебе показалось, Регелинда.

- Нет, госпожа.

- Так ты подслушиваешь под дверью, негодная! - рассердилась Ода. - Я слишком добра к тебе!

По лицу Регелинды промелькнула тень.

- Я подошла к двери, думая, что зовут меня. Я разбудила тебя, госпожа, потому что не хочу, чтобы об этом прознали другие служанки. Мне думается, неспроста вы с Ростиславом ходили осматривать строящуюся церковь на Третьяке в то лето, когда он жил у нас. Вы еще поздно вернулись тогда. Святослава не было в Чернигове, а из челяди никто ничего не заметил, кроме меня. Я помню, как блестели твои глаза, госпожа! Я думаю, это не от вида храмовых фресок…

- Замолчи, Регелинда! - Ода резко вскочила с ложа. Она хотела ударить служанку, но вдруг сникла под ее прямым взглядом и опустилась на край постели, склонив голову. Спутанные после сна волосы закрыли ей лицо.

- Об этом никто не должен знать, Регелинда, - сдавленным голосом произнесла Ода. - Я люблю Ростислава.

Регелинда наклонилась и поцеловала склоненную голову Оды.

- Разве ж я не понимаю? - ласково проговорила она. - Вижу, как изводишься. Только бы супруг твой не заметил.

Регелинда ушла.

Ода еще долго не выходила из спальни, терзаемая отчаянием безысходности и стыдом вынужденного признания. Разве можно что-то скрыть от проницательной Регелинды, которая знает Оду с детства, хотя сама старше ее всего на пять лет.

Не принесло Оде успокоения и посещение храма, той самой церкви на Третьяке. В храме недавно была закончена последняя отделка, было светло и чисто, строго взирали со стен лики святых угодников, остро пахло известью.