Святославичи

- Борис уже достаточно подрос, пора его куда-нибудь пристроить, - повторяла Эмнильда. - Я хочу, чтобы мой сын стал умным человеком. Отвези его в Киев, мой князь, сейчас же. И, чтобы мне было не так жаль с ним расставаться, пусть лучше Борис уезжает, не простившись со мной.

Изяслав был поражен: до этого Эмнильда никуда не отпускала от себя Бориса, но не стал возражать и в тот же день увез княжича в Киев.

Огнив и Онисим пребывали в полном недоумении. С отъездом Бориса их замыслы рухнули. Псаломщику ничего не оставалось, как вернуться в свою церковь, а посадник стал ломать голову над тем, что творится с Эмнильдой. Она все время пребывала в печали: ее видели плачущей или молящейся еще пуще прежнего.

Лазута тоже обратила внимание на перемены в своей госпоже, сразу как уехал Борис. Полагая, что скорбь на лице княгини вызвана отсутствием сына, служанка старалась не напоминать ей о нем.

Ближе к весне у Эмнильды стали появляться желания соленого, острого, кислого. Ключница Власта, многозначительно поводя бровями, нашептывала Огниву - не иначе, княгиня ждет дитя.

Огнив только отмахивался.

- Окстись, Власта! - говорил он. - Эмнильда затворницей сидит в тереме, от кого ей зачать? И Лазута постоянно при ней.

В начале апреля Эмнильда сказалась больной и уже вовсе не выходила из своей светлицы, а если и переступила порог, то только закутавшись в широкий плащ, твердя всем, что ее знобит.

Зайдя однажды к спящей госпоже, Лазута окончательно убедилась в том, о чем уже шептались по всему терему, - Эмнильда была беременна.

Страшная догадка вдруг осенила служанку. Ей стали понятны слезы княгини, ее скорбная задумчивость, долгие молитвы в одиночестве. Лазута вспомнила, что после ночи, проведенной в ее комнате, Эмнильда несколько раз подряд не ходила на исповедь да и потом исповедывалась редко и неохотно, словно по принуждению.

В Лазареву субботу Эмнильда посетила Печерский монастырь. Там она встречалась с отцом Иларионом и, признавшись ему в совершенном ею страшном грехе, спрашивала старца, что ей теперь делать. Иларион, чтобы хоть отчасти успокоить совесть княгини, сказал, что Борис и зачатый от него ребенок никакого греха не совершили, ибо первый обладал телом матери по неведению; грешить же во чреве матери покуда никому еще не удавалось. Самой Эмнильде надлежит каяться до конца жизни, но так, чтобы ни Борис, ни тот, кто, появится на свет, никогда об этом не узнали.

Покуда Эмнильда находилась в Печерской обители, в Вышгороде опять объявился Изяслав, приехавший порадовать мать успехами ее сына в греческой школе. То, что Эмнильда отправилась к печерским монахам, не понравилось князю, который не замедлил высказать свое недовольство посаднику.

- Так-то ты волю мою исполняешь, Огнив. Потакаешь княгине в ее сумасбродстве! Эдак она и вовсе в Монастырь жить переберется. Что-то не замечаю я перемен, обещанных тобою, а ведь все сроки прошли.

Огнив нагнал на себя таинственности и с робостью в голосе заговорил:

- Диво-дивное случилось с Эмнильдой, княже. Даже не знаю, как тебе об этом поведать. Не иначе, Дух Святой снизошел на нее, потому-то я и отпустил ее в Печерский монастырь, дабы через посредство печерских схимников обратилась Эмнильда прямо к Богу за растолкованием.

- Какой еще Дух Святой? - рассердился Изяслав. - Что за чушь ты мелешь!

- Это не чушь, а правда, княже, - сказал Огнив и перекрестился. - Самая что ни на есть! Каждый в тереме подтвердит сие.

- Что подтвердит? Говори толком, борода!

- Я про то, что забеременела Эмнильда не от человека, но от Духа Святого.

- Что-о?! - Изяслав грозно поднялся со стула.

Огнив в страхе упал на колени и испуганно забормотал, торопливо крестясь:

- Не виноват я, княже!.. Видит Бог, не виноват!.. Глаз не спускал, денно и нощно следил!..

- Так, может, от тебя, пса шелудивого, и забеременела Эмнильда? - Изяслав сгреб дрожащего Огнива так, что на том рубаха затрещала. - Молви правду, иначе я за жизнь твою и ногаты[103] не поставлю, ты меня знаешь!

Немало клятв и заверений было произнесено бедным Огнивом перед грозными очами великого князя, немало прозвучало из его уст униженных просьб и сетований по поводу недоверия к самому преданному слуге. Однако смягчить Изяслава посаднику не удалось; князь решил дождаться возвращения Эмнильды, чтобы от нее самой все вызнать наверняка.

Эмнильда вернулась поздно вечером. Вид Изяслава, выбежавшего на двор, чтобы помочь ей сойти с коня, смутил и одновременно раздосадовал княгиню. Эмнильда ничего не ответила на приветствие, изобразив на лице сильную усталость. Сойдя с коня, она оттолкнула руку Изяслава и оперлась на локоть Лазуты. Служанка помогла своей госпоже добраться до опочивальни. Эмнильда попыталась отдалить неприятное объяснение хотя бы до завтрашнего дня, велев Лазуте передать князю, что у нее сильно болит голова.