Святость и соблазн

Флоренс внезапно успокоилась, тело ее разом обмякло. Эй, мы должны немедленно подняться, иначе можем совершить непоправимую ошибку, встревоженно подумал Руперт. Для него уже не было секретом, что он желаете ее. А приоткрытые губы и затуманенный взгляд не оставляли никаких сомнений относительно того, что и Флоренс испытывает те же самые чувства.

Однако он не сделал попытки встать, даже не шевельнулся. Время для объяснений настанет позднее. Все, о чем Руперт был в состоянии думать сейчас, было совершенство лежащего под ним женского тела и предполагаемая мягкость и сладость замечательных…

Закончить мысль ему так и не удалось. Неосознанным движением он наклонил голову и коснулся соблазнительных теплых губ. Судорожно вздохнув, Флоренс издала легкий стон удовлетворения, свидетельствующий о том, что мысли их текут в одном направлении.

Губы Руперта оказались нежными и влажными. Флоренс ощутила их вкус и чуть было не растаяла в его объятиях, чуть было не закинула руки ему за голову. И тут ее охватила паника. Нельзя давать Руперту понять это, иначе он решит, что она легкодоступна! Быстро отвернувшись, Флоренс разорвала контакт губ.

Теперь он целовал ее висок, руки его медленными движениями ласкали Флоренс. Руперту не хотелось отпускать ее, на какой-то момент она ответила, и это подействовало на него как глоток вина. Тело отреагировало так сильно, что он не рисковал прижать ее к себе крепче, иначе она бы почувствовала, как сильно он возбужден.

Хоть и неохотно, но Руперт все-таки отстранился от Флоренс. Но тут же решил, что не будет делать вид, словно ничего не произошло. Он мужчина и хотел, чтобы Флоренс видела в нем именно мужчину.

— Почему вы так нервничаете, когда я касаюсь вас? — спросил он, беря ее за подбородок, чтобы не дать отвернуться.

Руперт хотел видеть лицо Флоренс, ее глаза. Сейчас ему нужны были любые, даже самые незначительные «улики».

— Вы же сказали, что собираетесь быть мне другом, — с трудом выдавила она.

— А разве друзьям не позволяется прикасаться друг к другу?

— Я думала, вы имеете в виду дружбу без секса.

— Как можно заранее сказать, к чему приведет общение мужчины и женщины? Я еще не до такой степени бесчувствен, чтобы не реагировать на красотку вроде вас. — Руперт ласково провел большим пальцем по ее нижней губе. — Поймите меня правильно: я просто не хочу лицемерить.

Это признание настолько встревожило Флоренс, что ее сотрясла нервная дрожь. Неужели она чем-то выдала себя?

— Не пугайтесь так, — попытался успокоить ее Руперт, погладив по щеке. — Я к вам привязался, время от времени мне хочется вас поцеловать. Неужели это так страшно?

— Нет, — пробормотала она, — не страшно.

— Отлично! Тогда…

Внезапно он ощутил прикосновение холодного собачьего носа к своей шее. Барби надоело одиночество.

Он недовольно поднял голову.

— В чем дело?

Усевшись на песок, собака умоляюще смотрела на него круглыми карими глазами.

— Сейчас не время для игр, — строго сказал он. Возможно, это было правдой, но Барби, несомненно, так не считала.

— Руперт…

Он взглянул на Флоренс, чьи ставшие вдруг зелеными глаза были затуманены от желания, потом на Барби, бешено виляющую хвостом и явно ожидающую, когда он займется наконец делом и бросит ей ветку, которую можно будет принести обратно.

С тяжелым вздохом разочарования Руперт отстранился от Флоренс — поступок, который основывался не только на желании Барби соблюсти священный ритуал вечерней прогулки, но и на необходимости взять себя в руки. Если бы не настойчивость пса, неизвестно, как далеко он мог бы сейчас зайти. Или, вернее, насколько далеко ему позволила бы зайти Флоренс.

К добру это или нет, с уверенностью сказать было невозможно. В его намерения входило помочь Флоренс, а вовсе не расстраивать ее еще больше своей неспособностью удержаться от подобных приступов вожделения.

Поэтому, как ни трудно было превозмочь себя, он неохотно поднялся и подал руку Флоренс. Она бросила на него взгляд, в котором смущение сочеталось с еще не угасшим желанием.

Черт побери!

Поставив ее на ноги, Руперт подобрал сухую ветку и швырнул подальше, чтобы доставить удовольствие Барби.

— Должен ли я извиниться? — спросил он.

Отряхнув здоровой рукой песок с джинсов, она подняла на него глаза и легко улыбнулась.

— Нет, если только не жалеете о том, что поцеловали меня.

Прибежав с веткой в зубах, Барби положила ее у ног хозяина. Руперт повторил бросок. Потом, притянув Флоренс к себе, коснулся ладонью шелковистой кожи ее щеки.

— Я ни о чем не жалею.

Улыбка Флоренс из смущенной стала радостной.

— Я тоже.

Следующие минут десять прошли в молчании. Однако это молчание, к удивлению Руперта, не было неловким. Не пришлось даже подыскивать достаточно нейтральную тему для разговора.

— Вы не хотите объяснить, что произошло перед тем, как мы… чуть было окончательно не потеряли голову? — наконец спросил он.

Лицо ее вмиг стало серьезным.

— Вы считаете, что я веду себя странно?