Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

На фоне подчеркнутой глагольности СЗБ грамматико–поэтическое обыгрывание именных форм выглядит периферийным тем более, что цепи номинативов, постоянные при соответствующих цепях verba finita (особенно в 3–м лице), лишены специфичности из–за их высокой частотности, осознаваемой в ряде случаев как принудительность. Более показательны косвенные падежные формы. Выразительнее всего уже приводившиеся примеры с Instr., ср.:

правдою… крепостію… истиною… съмысломъ… (194а); крепо/стiю и силою… мужьствомъ же и съмысломъ… (185а); … нищетою… наготою гладомъ и жа/ждею… (188б); … всякою красотою украси. / златомъ и сребромъ. и каме/ніемь драгыимъ. и сосуды че/стныими… (192а).

Достаточно отмеченными выглядят повторения Dat. от прилагательных. Ср.:

яже къ убо/гыимъ творяаше. къ си/рыимъ къ болящiимъ. къ // дол'жныимъ. къ вдовамъ / и къ всемь требующимъ (189а–189б); … на/гыимъ оденіе… ал'чь/ныимъ кърмитель… жаждющiимъ утробе / ухлажденіе… въдови/цамъ помощникъ… стран'ныимъ покои/ще… бескровныимъ покровъ… обидимы/имъ заступникъ. убогы/имъ обогащеніе… (194а–194б);

к сгущению Adj. в форме генитива ср.: «и въплотиса отъ / девице чисты безмужны / и бесквернены» (176а). Менее выразительна локативная серия:

сущаа въ работе. въ плон/енiи. въ заточеніи. въ путехъ. / въ плаваніи. въ темницахъ. / въ алкоте и жажди. и наго/тe… (199а),

если она берется сама по себе. Но учитывая ее окружение — спереди серия Асс. («ратныа прогоня // миръ утверди. страны укро/ти. глады угобзи. влады/ке наши огрози странамъ. / боляры умудри. грады раси/ли. церквь твою възрасти. / достояніе свое съблюди. му/жи и жены и младенце спаси»), сзади троекратный Асс. от весь («вся помилуи. вся уте/ши. вся обрадуи»), — последовательность из девяти локативов приобретает более значительный вес, подчеркивая периферийность и ненаправленность и тем самым образуя контраст с Асс. с его непериферийностью и направленностью.

В «Молитве» постоянно акцентируется личное и притяжательное местоимение 2–го лица, что естественно в жанре обращения–призыва, претендующего на особую важность, актуальность и настоятельность. Ср.:

мы людіе твои, тебе / ищемь. тобе припадаемь. / тобе ся мили деемь. (196а); и мы лю/діе твои, твоа часть. твое / достояніе… но / тебе призываемь… и къ тебе… къ тебе… (198а); твои бо есмь. / твое созданiе. / твоею руку. // дело… яко от тебе / оцещенiе есть, яко о тебе / милость… въ руку твоею… въ воли твоеи. / … благопризираніе / твое… противу / гневу твоему… по велицеи милости тво/еи… благое от тебе… к тобе… не тебе оставля/ющу… тебе… тя… въ пути твоа… твои пламень… рабы твоа… истину твою. // … волю твою. / яко ты еси Богъ нашь (196б–198а).

Эти заключительные «Ты», «Тебе», «Твои» не только выражают реальную и чаемую связь возносящих молитву, но и вызывают и усиливают ее, настаивают на ней, на своей богоотданности. В этом смысле названные формы местоимения 2–го лица — важнейший в части III знак направления коммуникации, причем знак перформативного типа: само его введение в текст уже делает возможной указанную связь.