Святотатство

По спине у меня пробежал холодок. Скорее всего, гонец принес известие о сокрушительном разгроме римской армии. Но где оно могло произойти, спрашивал я себя. Антоний Гибрида уже проиграл несколько сражений в Македонии, и весть о его очередном поражении никого не могла удивить. Возможно, германцы вновь угрожают римским владениям? Мысль эта заставила меня вздрогнуть. В последний раз, когда германцы вторглись в пределы Италии, лишь Гай Марий сумел дать им отпор. Помпей мог сколько угодно воображать себя великим полководцем, но не шел с ним ни в какое сравнение.

На Форуме, как всегда, когда в воздухе носится тревожная новость, царило оживление. Люди, вместо того чтобы чинно прогуливаться туда-сюда, собирались группами и делились слухами, догадками и предположениями. До меня долетали обрывки разговоров о военном поражении, гражданской войне, вторжении чужеземных войск, эпидемии чумы, голоде, землетрясении и даже приходе на землю божественных обитателей Олимпа.

Сенаторы поспешно поднимались по ступенькам курии. Всем не терпелось узнать, что же произошло. Судебные ликторы пребывали в таком же неведении, что и прочие, и всем, кто осаждал их вопросами, не могли сообщить ничего, кроме домыслов. Гай Юлий, дойдя до ступенек, отошел в сторону, чтобы поговорить с почтенной матроной столь мрачного вида, что Цезарь и Целер казались в сравнении с ней весельчаками. Я поинтересовался у окружающих, что это за женщина. Никто не знал точно, но некоторые предположили, что это мать Цезаря. Все это было до крайности странно. Римские женщины, даже самые знатные, не принимают участия в политических делах.

Курия внутри гудела, как взбудораженный улей. Собравшиеся буквально изнемогали под гнетом тревожных предчувствий. В нижних рядах, предназначенных для самых выдающихся граждан, стояли консулы, верховные судьи, понтифики и сам принцепс. Выражение их лиц, как мне показалось, не соответствовало ситуации. Некоторые, в особенности консулы, выглядели так, словно узнали нечто забавное. Вне всякого сомнения, над этой группой витала атмосфера с трудом скрываемого веселья. Но стоило Цезарю присоединиться к ней, все лица словно окаменели. Консулы заняли свои курульные кресла, прочие расселись на скамьях. Когда шум затих, Гортал встал и обратился к сенату.

— Отцы государства, я вынужден повергнуть вас в глубокую скорбь, — произнес он.

Звучный его голос был так же приятен для слуха, как мед для языка.

— Минувшей ночью здесь, в священном городе Квирина, было совершено святотатство, не знающее себе равных по низости!

Для пущего эффекта Гортал сделал долгую паузу. Сенаторы затаили дыхание. Подобного известия никто не ожидал. Кощунственные деяния совершались в Риме редко и, как правило, были связаны с покушением на девственность той или иной пригожей весталки. Про себя я отметил, что Гортал употребил редкое слово «святотатство». Покушение на весталку, как правило, называлось инцестом.

— Минувшей ночью, во время древнего, священного и торжественного ритуала в честь Доброй Богини, некий злоумышленник мужского пола пренебрег строжайшим запретом и проник в дом, где совершался ритуал. Этим злоумышленником оказался квестор Публий Клодий Пульхр, который проник в дом верховного понтифика обманным путем, переодетый женщиной!

Курия разразилась оглушительным гулом. Одни требовали для преступника суда, другие — немедленной смерти. В большинстве своем сенаторы просто галдели и улюлюкали, и я внес в эту какофонию свою лепту. Не в силах усидеть на месте, я скакал от радости, точно расшалившийся мальчишка, и хлопал в ладоши.

— Наконец-то мы избавимся от мерзавца! — заявил я во всеуслышание. — Теперь ему не избежать какой-нибудь жуткой ритуальной смерти вроде погребения заживо. Может, его даже разорвут на части раскаленными щипцами!

Один из моих соседей несколько остудил мой восторженный пыл:

— Прежде всего его должны допросить. Будь добр, сядь и не мельтеши перед глазами. Посмотрим, что скажут жрецы и законники.

Я послушно сел. Радость моя несколько померкла. Цицерон навлек на себя множество неприятностей, добившись, чтобы сенат без суда и следствия приговорил к смерти Катилину и его сообщников. Памятуя об этом, сенаторы будут предельно осторожны.

Консул Калпурниан встал и вскинул руку, призывая собравшихся к молчанию, которое установилось спустя несколько мгновений.

— Отцы государства, прежде чем мы будем обсуждать преступное деяние, нам необходимо уяснить, о чем именно мы говорим. Почтенный принцепс Квинт Гортензий Гортал, говоря о произошедшем прискорбном событии, употребил слово «святотатство». Я прошу другого выдающегося знатока законов, Марка Тулия Цицерона, растолковать нам, что означает это слово.

Цицерон поднялся: