Святотатство

Милон, по обыкновению бодрый и энергичный, поднялся на крышу. Можно было подумать, что этот человек никогда не спит.

— Каковы твои планы? — осведомился он. — Вскоре начнется триумфальное шествие.

— В качестве сенатора я должен занять свое место в процессии, — ответил я. — Так что прежде всего мы направимся к Цирку Фламинов. Ты обеспечишь мою безопасность, а я сделаю все остальное.

— Ты действительно намерен участвовать в триумфальной процессии Помпея? — недоверчиво переспросил Милон.

— Я считаю это священной обязанностью сенатора, — заверил я.

В ответ Милон разразился хохотом.

— Может, ты и безумец, Деций, но остроумия тебе не занимать, — пробормотал он сквозь смех. — Что ж, идем к цирку.

Гермес доставил в дом Милона мою тогу, предназначенную для торжественных случаев, так что я оделся, как подобает сенатору. Разумеется, просторная тога лишала меня свободы движений, но в ее бесчисленных складках удобно было прятать оружие.

— Вряд ли у Помпея хватит наглости приказать своим людям убить тебя во время процессии, — размышлял Милон по дороге на Марсово поле.

— Если удача не отвернется от нас, он не сразу узнает, что я принимаю участие в шествии, — сказал я. — Сенаторы и магистраты выступают в первых рядах, со статуями богов. А Помпей имеет права войти в город лишь после того, как его воины пройдут весь путь и за ними закроются ворота. Что до Клодия, — произнеся имя своего заклятого врага, я инстинктивно коснулся ручки меча, — мы посмотрим, насколько он проворен.

В то утро все жители Рима были озабочены тем, чтобы занять удобное место, позволяющее без помех наслаждаться зрелищем. Наиболее интересное должно было происходить в двух огромных цирках, но самый лучший обзор открывался из окон и крыш домов, расположенных по пути следования процессии. Не желая упускать выгодные места, некоторые особо рьяные зеваки не покидали крыш в течение нескольких дней и ночей, а владельцы домов на виа Сакра сдавали каждое из своих окон за бешеные деньги. Страсть, которую римляне питают к подобного рода представлениям, поистине ненасытна.

Дойдя до Большого цирка, я вынужден был расстаться с Милоном и его ребятами, чье общество внушало мне спокойствие и уверенность. Служащие цирка, привыкшие управляться с огромными людскими толпами, отдавали распоряжения. Сенаторы собрались неподалеку от ворот, через которые въезжают в цирк колесницы. Я, протолкавшись сквозь толпу, присоединился к ним.

— Клянусь Юпитером, это Деций! — воскликнул какой-то молодой сенатор. — Вот уж не думал, что ты отважишься показаться на публике!

— Долг превыше всего, — ответил я. — Мне впервые в жизни выпала возможность принять участие в триумфальном шествии в качестве сенатора. Нельзя же было ее упускать.

— Смотри, не заставь нас расхохотаться на виду у всех римских граждан, Метелл, — предупредил другой сенатор.

На особом возвышении был принесен в жертву баран и внутренности его подвергнуты тщательному изучению. Как и следовало ожидать, жрец-гаруспик возвестил, что в этот день боги будут благосклонны к триумфу. На моей памяти еще не было случая, чтобы боги отказали триумфатору в своей благосклонности. Я пристально разглядывал жрецов, но то были самые обыкновенные этруски-прорицатели, якобы способные предсказывать будущее по дымящимся потрохам. Изощренных убийц, действующих при помощи ножа и молотка, среди них не наблюдалось.

Рев труб возвестил начало шествия. Войдя в цирк, мы обошли арену кругом. Зрители приветствовали нас уважительными аплодисментами, хотя, разумеется, они пришли сюда вовсе не для того, чтобы любоваться на сенаторов. Согласно триумфальному маршруту мы направились по виа Сакра к Форуму, а оттуда поднялись на Капитолий. Несмотря на то что мысли мои были поглощены предстоящим разоблачением, я не мог не разделять общего радостного настроения.

Отдав положенные почести статуе Юпитера Капитолийского, сенаторы разбрелись кто куда, спеша занять наиболее удобное место и вместе с прочими зеваками насладиться наиболее занятной частью зрелища. Я же начал спускаться по холму, в сторону Форума и Ростры, откуда открывался прекрасный вид на все происходящее. К тому же всякий, забравшийся на Ростру, и сам был открыт всем взорам.

Чьи-то пальцы впились в мою руку повыше локтя, и я мгновенно потянулся к мечу. По моим предположениям, нападение никак не должно было произойти на Капитолии. Но, как известно, многие люди, поддавшись ошибочным суждениям, поплатились за это жизнью.

— Попробуй только вытащить меч, и я добьюсь того, что тебя отправят на сицилийские серные шахты, — процедил Цезарь.

— О, Гай Юлий, своей заботой ты оказываешь мне великую честь, — шепотом откликнулся я.

Сжимая мою руку, Цезарь широко улыбался и кивал, отвечая на бесчисленные приветствия и пожелания всех благ. Я тоже сиял счастливой улыбкой. Двое знатных римлян, гуляющих рука об руку в день триумфа одного из своих великих сограждан, не могли вести себя иначе.