Святые Древней Руси

В Орде нет и речи о гневе за старые грехи. Батый хочет обещаниями уговорить князя подчиниться обычаю но примеру прочих князей. Михаил отвечает словами, в которых резко разделяет (в отличие от других ордынских мучеников) религиозное и политическое: "Тебе царю кланяюся, понеже ти поручил Бог царствие света сего; а ему же сии кланяются, то аз не кланяюсь". Находившийся в Орде внук его Борис, князь Ростовский, бояре умоляют его покориться; бояре обещают даже принять на себя его вину: "Вси за тя епитимью приимем, княже, со всею областию своею". Михаил отвечает: "Не хощу только именем зватися христианин, а дела творити поганых". Умирая, князь с Феодором поют о подвиге мучеников. Чудесные знамения прославляют их кончину. Тела их лежали много дней "неврежени", над ними "столп огнен явися… и пение ангельское слышаху".

Не мучеником, но страстотерпцем был князь Киевский Игорь Ольгович, убитый киевлянами в 1147 г. Свергнутый с Киевского стола после двенадцатидневного княжения Изяславом, он сидел в "порубе", то есть в темнице. Тяжко заболев, он просит о разрешении принять схиму: "Пусти мя, брате, пострищися, зане была ми на се мысль еще и во княжении моем: ныне же в нужи сей болен есмь вельми и живота си не чаю". Но после пострижения (с именем Георгия) князь выздоровел и последние месяцы жизни провел в киевском Феодоровском монастыре. В сентябре 1147 г. киевляне, не любившие его, как и Ольговичей вообще, составили вече и решили убить Игоря. Напрасно уговаривал их митрополит, князь и бояре. Толпа ворвалась в монастырь и выволокла инока Георгия из храма во время литургии. Князь Владимир с братом отбили у толпы ее жертву и привели во двор своей матери. Но народ вломился во двор и убил несчастного в сенях терема. Потом толпа надругалась над телом: привязали за ноги веревки и, протащивши через город, бросили на Подоле нагим и окровавленным. Во время погребения его гроза и другие знамения напугали киевлян и вызвали полный перелом в отношении к нему. Уже тогда многие начали чтить его как святого. Через три года тело князя перевезено в родной Чернигов, где новое чудо удостоверило его святость.

Мы не имеем отдельного жития князя Игоря; рассказ о его убиении находим в летописи. Из того обстоятельства, что святой князь чтится не с монашеским, а с мирским своим именем, заключаем, что Церковь причисляет его не к князьям-инокам, а к князьям-страстотерпцам.

Политическая деятельность князя Андрея Боголюбского († 1175) по разному расценивается современниками. На юге ему не могли простить погрома Киева, на севере Ростов и Суздаль были оскорблены возвышением Владимира. Вот почему летописные отзывы о нем не всегда благоприятны. Не за свои национальные заслуги князь причислен к лику святых. Церковное почитание его (местное) начинается, по-видимому, лишь с 1702 г., когда были открыты его мощи во Владимире. Но его насильственная смерть произвела такое впечатление на современников, что тогда уже было внесено в летопись сказание о ней, составленное в Вышгороде, как предполагают, Кузьмищем-Киянином, одним из слуг князя, или, по крайней мере, с его слов. Автор сказания уже называет князя святым, мучеником, страстотерпцем, сравнивает его со святыми Борисом и Глебом, из жития которых делает заимствования. Он прославляет благочестие князя, его усердие к Церкви, построение храмов. Особо отмечается его милостыня — чертами, напоминающими князя Владимира: "Веляшет по вся дни возити по городу брашно и питие разноличное больным и нищим на потребу". Автор представляет своего князя, подобно Борису и Глебу, готовым на мученическую смерть: "Вражное убийство слышав наперед… и ни во что же вмени". Правда, как видно из описания автора, князь геройски защищается от своих убийц, но недаром он перед смертью вспоминает Горясера, зарезавшего Глеба. Ночное нападение на безоружного, убийцы из числа близких, им облагодетельствованных слуг, ужасная сцена борьбы, многочисленность ран, предсмертная молитва недобитого князя — все вызывает ужас и сострадание, как к заколаемому "агнцу". Плач верного Козьмы над нагим, брошенным телом вторит заплачкам Борисова жития. Если автор, кто бы он ни был, дал характеристику святого князя, сильно расходящуюся с его исторической ролью (подчеркивая его "кротость"), то и в этом видно его желание привести образ князя к типу страстотерпцев.

Страстотерпцем кончил свою жизнь в Орде (1318) тверской князь Михаил Ярославич, современное сказание о котором внесено в летопись. Однако ранее он доблестно бился с татарами — и в борьбе с ними, как и в вольной смерти от них "за христианы" одинаково верный своему служению. Сказание, одно из лучших княжеских житий, всего полнее выражает целостный идеал княжеского служения: страстотерпец Михаил Тверской отчасти примыкает к следующей группе: воителей и защитников русской земли.