Святые горы

Бенкендорфу, конечно, не пристало выслушивать подобные нравоучения, так как он осуществлял свои функции по прямому указанию государя. Вспомним, как сам Николай I оценивал его деятельность в «фалльских письмах», относящихся к тому же периоду.

«Если смею здесь [выразить] сказать искренно свое мнение, — пишет в первой редакции Жуковский, — то подобные выражения, вырывающиеся по большей части без всяких [мыслей] особенных намерений, в свободе переписки, так же точно как и в свободе разговора, не стоют того, чтобы правительство на них обращало внимание. Такого рода инквизиция (здесь и далее разрядка моя. — Ю. Щ.) производит только обоюдное раздражение, весьма ненравственным образом действует на общество, из которого исчезает всякое спокойствие…»

Инквизиция! Темпераментный удар! Жуковский осмеливается назвать действия Бенкендорфа инквизиторскими.

«Пушкин умирает, убитый на дуэли: [весьма естественно] что произвело эту дуэль о том ни слова, скажу только, что роль, так бедственно [конченная] сыгранная Пушкиным в его [деле] трагедии, не есть в ней самая худшая… Как можно думать о Геккерне, потеряв Пушкина».

Последний упрек пущен не зря. Сам царь думал о Геккерне.

«Что нам русским до Геккерна; кто у нас будет знать, что он когда-нибудь существовал…» Ни Нессельроде, ни Строгановы, ни сам Бенкендорф не могли согласиться с подобной трактовкой событий.

А вот несколько выдержек из второй, более развернутой редакции.

«Но я услышал от генерала Дубельта, что ваше сиятельство получили известие о похищении трех пакетов от лица доверенного (de haute vol'ee). Я тотчас догадался, в чем дело. Это доверенное лицо могло подсмотреть за мною только в гостиной, а не в передней, в которую вела запечатанная дверь из кабинета Пушкина, где стоял гроб его и где бы мне трудно было действовать без свидетелей… жаль только, что неизвестное мне доверенное лицо [предположив наперед похищение, не спросило меня самого] не подумало, если не объясниться со мною лично, что конечно не в его роли, то хотя для себя узнать какие-нибудь подробности, а поспешило так жадно убедиться в похищении и обрадовалось случаю выставить перед правительством свою зоркую наблюдательность на счет моей чести и своей совести».

По существу, Жуковский указывает Бенкендорфу на незакономерные действия его сотрудников и возражает против открытой слежки за ним, что со стороны верноподданного считалось, конечно, неприличным и революционным.