Святые грешники

А в доме тепло, радушно встретила матушка. Умаявшаяся, полная, простая, но счастливая женщина. И четверо на лавках. Две девочки, два мальчика. Большая, дружная, ладная семья.

Взглянул на них Анатолий и вздохнул. Позавидовал. Глазенки сверкают. Возятся в своем углу. Строят что-то. Заводила — старший.

Посадили обедать. На обед — красный украинский борщ. Салат простой из мясистых помидоров и огурцов с постным маслом. На второе — картошка толченая. И по кусочку жареной рыбки. С Дона.

Отец Алипий пояснял:

— Все свое. Все свое. С огорода. Рыбку принес Колюшка. Вот святой человек. Простой деревенский паренек. А душа чистая, как родник. Когда к нему ни обратишься — всегда поможет.

Здесь она, Святая Русь. Притаилась в этих бескрайних степях. Задонщина.

Так слово за слово — разговорились. О жизни. Отец Алипий уже не жалуется на тяготы. У него теперь другие проблемы:

— Ужас какой-то настал. Шлют и шлют инструкции, указивки, требования. На все дай отчет. Сколько крестил. Сколько отпел. Сколько привел к вере. Бесконечные инструкции-разъяснения. Бюрократия такая, что десять лет назад и не снилась. Успевай только отписываться и отмахиваться. Дошло до того, что требуют отчет о том, сколько причастил. А мне кроме писания отчетов надо еще и мирскими заботами заниматься. Семейство дай бог! И ладно бы на пользу все эти отчеты шли, а то так. Соберут и отправят, что в корзину, что наверх. Бумажное время. Не продохнуть!

— Да, — вздыхает гость. — Церковь обюрокрачивается!

— Вот и говорю, милый ты мой человек! Все от недоверия. Наш архиерей Николай — тот прямо так и говорит: священникам доверять нельзя. У них семья, дети, внуки. Им жить надо! А я только Богу и церкви служу. Хотя кто знает, чья служба Богу нужнее — наша или монашеская?! — как-то так робко замечает Алипий.

— У кого сердце чистое! — примирительно говорит Анатолий. — Тот Богу лучше служит. Монахи тоже всякие бывают!

— Вот и я говорю. Что ж мы, второсортные, что ли? Я, например, как человек, преображаюсь, когда веду литургию. Такую радость Господь дает. Такую силу, что горы сдвинул бы!

— По вере твоей будет дано тебе!

— Да, точно, точно. Благодаря Господней милости и существуем! — заметил Алипий. Потом добавил о заветном: — И вот, когда идет причастие, чувствуешь в себе некое преображение. Нет между человеком и Богом никого. Прямо чувствуешь присутствие Господа!

Пауза. Посидели. Помолчали.

— Я так понимаю, — тихо так и проникновенно заговорил отец Алипий. — Основа церкви — приход. Корень ее. А приход никого не интересует. Что происходит? Как священник трудится? И эту корневую систему никто не обихаживает. Не ухаживает за нею. Она отсыхает. Уж как я стараюсь! Изо всех сил. Без подмоги. А число прихожан не растет. Остановилось. И это проблема. Умрет приход — не будет и церкви.

Что мог сказать в ответ этому мужичку, этому подвижнику он, иеромонах Анатолий? Чем утешить его печаль? Он только подумал: «Да, правду говорил схимник: опечаленная страна Россия».

Здесь, в отдаленной деревне, в голове его роились разные мысли, которые там, в монастыре, где он провел столько лет, были бы названы опасными: «А ведь белое духовенство, которое по своей природе ближе к жизни, ближе к народу, стоит в своем подвиге выше нас — монахов. У него забот полон рот. Он и семью кормит, и архиерея. И Богу служит. И народ на правильный путь наставляет. И все один.

Непросто душу свою сохранить в борьбе один на один с бесами. А здесь, в заботах дня, как он умудряется сохранить ее? И что в итоге? Ни званий церковных, ни должностей, ни наград он не получит.

Времена очень даже переменились. А порядки все те же. И неужели любовь, которую человек испытывает к женщине, к своей семье, — это какая-то не та любовь? Второсортная, мешающая ему духовно расти?! Ох, что-то не верится мне! Ведь Бог сказал людям: “Плодитесь и размножайтесь!” А монах, зажавшись в своей келье, всю жизнь сражается против этой Божьей заповеди. Получается, против Божьей воли?»

* * *

Но застолье застольем, а дело торопит. Анатолий в двух словах постарался, не вдаваясь в подробности, рассказать, по какому такому важному поводу попали они в эти края. И что ему надо от отца Алипия. Так что отдыхать после обеда не пришлось. Уговорились начать поиски прямо сейчас.

Женщины остались, а мужики сели на все ту же молочно-белую «пятерку» и поехали по окрестностям.

«Рено Логан» с московскими номерами — не иголка в стоге сена. В карман не спрячешь. Так что шансы есть.

Перво-наперво зашли, конечно, в музей. Пока Алипий разговаривал, Анатолий погрузился в атмосферу. Прошел по залам. Разглядывал экспонаты. Особенно его удивил полный конский доспех на втором этаже. Он полностью покрывал коня степняка и делал его «бронированным». А он-то считал, что такие были только у рыцарей. На Западе.