Святые отцы Церкви и церковные писатели в трудах православных ученых. Святитель Григорий Богослов. СБОРНИК СТАТЕЙ

Как проповедник Григорий пользовался высоким уважением еще в свое время. При его жизни проповеди его переводились на латинский язык Руфином, отзыв которого о Григории мы привели выше. Блж. Иероним, будучи уже пятидесяти лет, из своего сирийского уединения прибыл в Константинополь с нарочитой целью слушать его проповеди и называл потом Григория мужем красноречивейшим, своим учителем, у которого научился толкованию Священного Писания: «Gregorius, vir eloquentissimus, praeceptor meus, quo scripturas explanante didici».[778] Известный своей ученостью и красноречием Евагрий был учеником Григория. Все древние и новые писатели, говоря о Григории, превозносят его похвалами. Эразм Роттердамский первый к похвалам за возвышенность и тонкость мыслей и живость речи присоединяет указания на некоторые слабые стороны его проповедей – темноту языка, некоторую аффектацию внешней ученостью, вообще на некоторый школьный ригоризм слов Григория.[779] Начиная с V века ученые писали комментарии на его проповеди, и, по замечанию преосвященного Филарета, ни на чьи сочинения не писано так много толкований, как на сочинения Григория.[780] Кроме Руфинова перевода сочинений Григория на латинский, известны древние переводы его Слов на сирийский, арабский, армянский. Позднейшая оценка Григория как проповедника сводится к следующим замечаниям. Неблагоприятные, тревожные обстоятельства личной и общецерковной жизни, в которых Григорий действовал как проповедник, не дали ему возможности употребить ни свой великий ораторский талант, ни свое превосходное образование так, как можно было бы ожидать. Хотя все проповеди Григория представляются самым тщательным образом обработанными, тем не менее в них нередко слышатся, с одной стороны, мотивы неудовлетворенности проповедника, вместе с некоторой болезненной раздражительностью, вызываемые обстоятельствами его личной жизни и течением современных церковных дел, с другой – присутствуют некоторые черты искусственной деланности речи, риторичности, в тех случаях, когда, парализованный чем-либо, его ораторский талант бездействовал при составлении проповеди, а работала лишь одна холодная мысль. По складу своих духовных сил Григорий имеет много родственного с Василием Великим, Григорием Нисским и особенно с Ефремом Сирином. Подобно последнему, он был не только оратор, но и поэт, что доказывается множеством его стихотворений; отсюда – присутствие в его проповеди истинно профетической восторженности и патетизма. Затем, хотя Григорий как психолог – живописатель душевных состояний и настроений – не мог равняться с Василием, тем не менее и у него много знания жизни и человеческого сердца. Платоновски-философская концепция предметов теоретического христианского учения, возвышенность, смелость и энергия его богословствующей мысли сближают его с Григорием Нисским. При совокупности всех этих качеств он как оратор стоит, может быть, выше, чем который-либо из трех его знаменитых современников; но большей частью эти качества проявляются в его проповедях необъединенными до полной цельности, неуравновешенными целесообразно; поэтому он иногда как оратор является больше поэтом, а как поэт (в своих стихотворениях) – оратором; как богослов-философ является иногда диалектиком, а когда хочет явить себя знатоком жизни и людей, оказывается ипохондрически настроенным. Поэтому полное ораторское совершенство можно признать, говорят, лишь за отдельными, немалочисленными впрочем, эпизодами его проповедей. В этих эпизодах, которые мы отметим ниже, его речь полна истинно ораторской силы и жизненности; мысли следуют одна за другой в быстрых и разнообразных остроумных комбинациях, в речи обильной и плодовитой; сравнения всегда чрезвычайно удачны и метки, чувства проповедника дышат истинной и глубокой искренностью, живостью, неподдельной прелестью. В дополнение к этому нужно указать следующие особенности его лучших проповедей: отсутствие амплификации,[781] которых, по-видимому, так трудно было избежать, излагая отвлеченные предметы, по самому своему свойству, видимо, требующие перифразы и повторения, чтобы быть вполне понятными массе; компактную сжатость выражения; умение немногими словами сказать многое, вообще язык классический – образцовый, язык художника слова, который справедливо сравнивали с языком Полемона, звучным, как олимпийская свирель; автобиографические лирические излияния, которые приятно разнообразят речь и дают слушателю отдыхать от рассуждений оратора. Принимая во внимание все эти свойства проповедей Григория, мы легко поймем то чарующее сильное действие, какое они производили в свое время на слушателей, и ту настойчивость, с какой от него постоянно требовали проповедания, о чем много раз говорил сам Григорий, называвший себя «уста несловоохотные».[782] В проповедях, посвященных теоретическому богословию, в подобных местах видны большой диалектический навык и неоспоримое искусство самые трудные предметы излагать общепонятно и популярно. Слабую сторону его проповедей вообще составляют не в меру длинные периоды, нагроможденные не всегда остроумными, хотя нередко блестящими антитезами, сравнениями, примерами; изысканные прикрасы и чисто декламаторские риторические приемы речи, неправильные аллегории, резкие сарказмы, в которых проповедник изливает свое оскорбленное чувство по поводу тех или других неблагоприятных обстоятельств; изысканная элегантность и, так сказать, щеголеватость фразы, тот внешний искусственный блеск (который впоследствии развился в проповеди в выдающийся недостаток), которого сам Григорий теоретически не одобрял, но невольно поддался особенным свойствам своей ораторской натуры и влиянию риторических школ, в которых получил образование. Но, как видно из сказанного, самые эти недостатки, на которые указывают критики, были скорее излишком достоинства, нежели настоящими недостатками.