Святые отцы Церкви и церковные писатели в трудах православных ученых. Святитель Василий Великий. СБОРНИК СТАТЕЙ

«Освящает, животворит, просвещает, утешает и все подобное производит одинаково Отец и Сын и Дух Святой, – говорит Василий. – И никто да не приписывает власть освящения исключительно действованию Духа, слыша, что Спаситель в Евангелии говорит Отцу об учениках: Отче! Святи их во Имя Твое (Ин. 17:11, 17). А также и все прочее равно Отцом и Сыном и Духом Святым действует в достойных: всякая благодать и сила, путеводство, жизнь, утешение, преложение в бессмертие, возведение в свободу и, ежели есть, другое какое благо, нисходящее на нас».[199]

Учение Григория Нисского о единстве Лиц Святой Троицы служит продолжением и развитием учения Василия Великого на той же логической основе.

Григорий Нисский, как и Василий Великий, учил, что под сущностью в учении о Троице разумеется вид, а под ипостасью неделимое. Но ему поставили дилемму: или, признавая под сущностью – вид, а под ипостасью – неделимое, должно признать трех самостоятельных Богов, как мы признаем в Петре, Иакове, Иоанне трех людей, или, признавая Единого Бога, не приписывать божества Сыну и Духу.[200]

Разрешая эту дилемму, Григорий говорит, что признает в Отце, Сыне и Духе единое, неделимое существо, которое мы называем Богом. Хотя имя «Бог» и простирается на всю Троицу, однако его нельзя счислять, нельзя говорить, что у нас три Бога.[201]

Доказывая, почему нельзя счислять название существа Божия, Григорий разбирает обычай счислять вид вообще и находит его неправильным и неудачным.

Мы употребляем название вида во множественном числе. Говорим, например, «многие человеки», но это понятие равносильно понятию «многие естества человеческие». А между тем естество человеческое одно – «сама с собой соединенная и в точности неделимая единица, не увеличиваемая приложением, не умаляемая отъятием. Хотя во многих является, остается одна, не уделяемая причастникам ее по особой части каждому».[202]

Поэтому, говорит Григорий, для обозначения хотя бы и многих людей слово «человек» нужно употреблять в единственном числе, подобно тому как для обозначения многих людей употребляем слова «народ», «толпа», «войско» в единственном числе.[203]

Так и Писание естество всего рода человеческого обозначает словом «человек» в единственном числе: человек, яко трава дние его (Пс. 102:15).[204]

Таким образом, по заключению Григория, употребление понятия вида во множественном числе неправильно вообще, и он советует исправить этот обычай. Но обычаи трудноисправимы, и счисляющие в обыденной речи понятие вида могут найти себе оправдание и в том еще, что естество человеческое прибавляется и убавляется чрез рождение одних и смерть других, хотя изменение касается собственно лиц, а не вида.

В Божестве мы не находим такого основания к употреблению имени Бога во множественном числе. В Троице не происходит ни прибавления, ни убавления Лиц.

Затем обычай находит себе основание в том, что прибавление лиц происходит не от одной причины непосредственно. Одно и то же лицо и само происходит от другого, и может быть причиною происхождения третьего лица. В Троице, наоборот, одна причина (Лицо Отца), от которой происходят чрез рождение Сын и чрез исхождение Дух.[205]

На указанных основаниях имя «Бог» мы ни в каком случае не можем счислять, а должны всегда говорить согласно с Писанием: Господь Бог един есть (Втор. 6:4). Писание, которое согласно с обычаем иногда допускает употребление названия естества человеческого во множественном числе, никогда не допускает этого по отношению к имени «Бог», чем учит нас, как и наука, говорить о Боге только в единственном числе.[206]

Итак, согласно с правилами логики, по мнению Григория, нельзя употреблять имени «Бог» во множественном числе.

Однако это рассуждение Григория не доказывает внутреннего единства Лиц Святой Троицы. Оно доказывает только формально, что мы не должны говорить о трех Богах, чтобы не впасть в многобожие; так что оставалась возможность заподозрить Григория в тритеизме.

Другое доказательство Григория, что у нас при Троице – не три Бога, касается внутреннего соотношения Лиц.

Григорий говорит, что мы не можем счислять существа Божия, ибо оно непостижимо и неопределимо. Всякое определение, которое мы даем Божеству или по собственной сущности, или на основании Священного Писания, касается только чего-нибудь познаваемого нами в Божественном существе, а не самого существа. У нас нет и не может быть слов для определения существа Божия. Правда, мы привыкли думать, что имя «Бог» определяет существо Божие. Но на самом деле это имя касается не существа Божия, а определяет одно из свойств этого существа – зрительную деятельность, или, говоря современным богословским языком, всеведение. Признав это свойство Божества, мы и даем Ему имя «Бог».[207]