Святые с улицы Бримо

Она закатила глаза, развернулась к Селивану лицом и ответила ему холодным взглядом, не удовлетворив его вербальным ответом.

– Доктор Алерайо хотел бы послушать сердцебиение плода.

Мария не выдержала и поправила отца:

– Ребенка.

– Да, прости, милая. Конечно… ребенка…

– Твоего внука, если ты еще не понял. Как может дедушка называть своего наследника плодом?

Она снова закатила глаза и села на край кровати. Мария резкими движениями пальцев начала расстегивать пуговицы рубашки, начиная от нижней.

Освободив живот, она позволила доктору Алерайо выслушать сердцебиение ребенка с помощью деревянной трубочки с воронкой – стетоскопом.

Доктор Алерайо ей никогда не нравился. Это был высокий сгорбленный тощий старик с трухлявыми руками, множеством морщин, бритой головой и скверным взглядом. У него отсутствовала добрая половина зубов во рту. Единственный плюс в его защиту – как специалисту своей области ему не было равных.

Доктор Алерайо никогда не снимал своего белого медицинского халата и всегда носил с собой фонендоскоп на шее, стетоскоп в руке и еще черный чемоданчик с необходимым медицинским инструментарием и лекарствами на все случаи жизни.

– Добрый день, принцесса. Как ваше самочувствие?

– Неплохо, доктор.

– Неплохо? Раньше вы говорили, что все хорошо.

– А вы раньше не придирались к моим словам?

Селиван не сдержался:

– Мария! Перестань!

Она слегка высунула голову из-за Алерайо и смерила отца нахальным взглядом, сказав ему:

– Что еще мне перестать делать, папочка?

Селиван не смог ответить на этот упрек дочери.

– Тогда помалкивай и не мешай мне и доктору Алерайо общаться.

Селиван держал свои комментарии при себе. Он явно не желал вспылить на таком ровном месте.

Именно!

Это было еще очень «ровное место».

– Не могли бы вы прилечь?

Мария молча легла на спину.

Тогда доктор стал класть свои ладони на живот принцессы, чтобы выявить положение плода. Он применил несколько простых акушерских приемов, чтобы понять, куда нужно приложить стетоскоп для прослушивания сердцебиения.

Определив положение плода, специалист приступил ко второй части свой маленькой миссии.

Доктор Алерайо прислонил к уху узкий конец стетоскопа, а к животу – широкую воронку. Послушав звуки в нескольких местах, он сделал вывод:

– Сердцебиение в норме. Ребеночек абсолютно здоров. Мои поздравления, принцесса.

Мария Леконт снова села в постели, а доктор ей помог подняться.

– Зачем поздравления? Он и без вашего выслушивания был здоров. Я слежу за своим ребенком, если кто-то…

Она выглянула из-за Алерайо и взглянула на отца, закончив:

– … в этом сомневается.

На этот раз Селиван не стал молчать:

– Если ты думаешь, что я сомневаюсь в том, что ты можешь правильно заботиться своем ребенке, Мария, то ты ошибаешься.

– Ошибаюсь, значит? Вот как мы заговорили! И где же я еще ошиблась, папочка? Когда сбежала из дома и вернулась с жизнью под сердцем? Ты об этом?

– Милая…

– Если хочешь опять упрекнуть меня в моем поведении, то сделай это! Доктор Алерайо уже свой человек! Он видел во мне такие места, которых ты не видел, папочка! Доктор знает мое тело лучше тебя, так что не стоит его стесняться. Говори все, что думаешь. Впрочем, ты и так всегда это делаешь, верно? Честность и искренность – твои щиты, я права?

Селиван набрал воздух в легкие, чтобы ответь Марии на выдохе, но не смог. Он не сказал ни слова, а просто выпустил воздух через рот.

– Пожалуй, я пойду, – Алерайо поправил фонендоскоп на шее и спрятал стетоскоп в широкий карман халата, – отдыхайте, принцесса.

– Именно этим я занимаюсь сутки напролет, доктор Алерайо. Благодарю.

В ее голосе звучали нотки сарказма, что ввело опытного акушера врасплох.

– Мда… всего доброго, принцесса!

Алерайо спешно направился к выходу.

– Спасибо, доктор.

Алерайо откланялся.

– Ваше Величество.

И вышел за дверь.

Следом за его уходом на пороге комнаты появилась Моника – верная служанка Марии, проводившая с ней больше всего времени.

Моника и Мария являлись ровесницами и были даже одного роста. Моника, как никто лучше, мог на себе представить то состояние, в котором сейчас прибывала принцесса.

Одетая в простое черное платье с белым воротником и туфли без каблуков, Моника обладала золотистыми блестящими волосами, завязанными в два пышных хвостика по плечи. Служанка покорно держала руки впереди, зажатыми в замок.

– Добрый день, Ваше Величество.

– Ах, Моника… прошу, выйди на время из комнаты и закрой дверь. Мне нужно поговорить с дочерью наедине.

Моника молча кивнула и последовала приказу Селивана.

Когда отец и дочь остались одни в комнате в полной тишине, Мария заговорила с ним первая:

– Уже выгоняешь моих служанок? Что же будет дальше? Выгонишь меня, чтобы посидеть с внуком? Если он тебе, конечно, понравится…

– Мария!

В голосе Селивана проступили жесткие властные нотки.

Именно такой тон вызывал в принцессе еще большую ярость и вспыльчивость. Она не терпела, когда с ней разговаривали таким тоном, особенно отец.

– Да, папочка. Так меня зовут, если тебе надо напомнить.

В ответ Селиван чуть не спросил: «Зачем ты это делаешь?», – но вместо вопроса, сказал другое: