Святые сердца

– Ну да, хотя я понятия не имею, откуда она его знает, ведь я, как перед Богом, никогда ей не говорила.

– Что еще она говорит?

Девушка опять пожимает плечами, но на дальнейшие откровения у нее нет времени, так как они вернулись в главную галерею, полную молчаливых сестер, расходящихся из трапезной по своим кельям на отдых или молитву. Склонив голову, Летиция исчезает там, откуда пришла, а Серафина в одиночестве пытается осмыслить услышанное. Она снова вспоминает слезящиеся, немигающие глаза и безумную, застывшую улыбку. Неужели Христос и сестре Магдалене позволял целовать свои раны? Ощущать вкус его крови, впивать силу его исцеляющей любви? Не удивительно, что у нее такая сильная хватка. Бррр! Нетнет, не надо думать об этом сейчас. Какое ей дело до этой старухи? Скоро она отсюда выберется и оставит все это священное безумие позади. А пока надо еще немного поиграть в покорную послушницу.

Она смешивается с толпой, обгоняя одну за другой молчаливые фигуры. В такие дни, как сегодня, когда туман смешивается с сумерками, они напоминают сборище призраков, а шелест их юбок и перестук подошв звучат, словно потусторонний разговор. Серафина поднимает голову и видит лицо сестры Аполлонии, проплывающей мимо в тумане. Их глаза встречаются, и она, как положено, опускает взгляд, но Аполлония все смотрит, как будто увидела чтото интересное. В час рекреации эта самая светская из монахинь хора держит в своей келье собственный двор, где неравнодушные к моде сестры играют музыку и рассказывают истории за стаканом вина, и даже угощаются лакомствами с кухни. Послушниц туда не пускают, но те скоро становятся полноправными членами общины, а потому Аполлония внимательно приглядывается к новому поколению бунтарок.

Серафина проходит мимо входа в лазарет. Она не видела сестру Зуану с утра, с тех пор как побывала у нее после церкви. Восковую печать надо, конечно, спрятать, но если она поторопится, то успеет навестить Зуану сейчас. А заодно, может статься, и вернуть на полку сироп. Ведь из кельи теперь нельзя будет выходить до последней молитвы.

Войдя, она с удивлением обнаруживает, что сестратравница не только пришла в себя, но и сидит в постели, тяжело привалившись головой к стене. С улыбкой, нет, с тихим смехом девушка устремляется к ней.

– Как ты?

Зуана смотрит на нее, точно не понимает.

– Серафина? Я… Что ты тут делаешь?

– Я… Аббатиса распорядилась. Я… Мы боялись за тебя.

– Что случилось? Я что, упала в обморок?

– Помоему, да.

На почти сером лице Зуаны ярко алеют губы. «Знак не божественной любви, но собственных экспериментов», – думает Серафина, поправляя ее покрывало.

Сидение в постели, кажется, отняло у нее все силы.

– Это была кошениль, – говорит Зуана устало.

– Да. Тебя вырвало, пол был залит ею. Мы подумали, что ты истекаешь кровью. Все очень волновались. Жар у тебя был страшный.

Зуана качает головой.

– Я… помню, как выпила ее, а потом почувствовала себя очень плохо.

Серафина колеблется, потом нерешительно протягивает руку и кладет ее Зуане на лоб, сначала тыльной стороной, затем ладонью, как та делала при ней с пациентами.

– О! – восклицает Серафина, отнимая руку, потом щупает снова, точно не верит. – Да ты холодная! Лихорадка прошла.

Зуана хмурится, трогает свой лоб, затем находит на руке пульс и на несколько секунд застывает.

– Похоже, так оно и есть.

– Но почему? Вряд ли это от кошенили. Тебя же ею вырвало.

– Ты говорила, что она была на полу. А если судить по запаху, побывала она у меня в желудке?

– Я… ээ… не знаю. Запах был… – пытается вспомнить Серафина. – Вроде мускуса? В чашке немного осталось. Так я и поняла, что это такое.

– Я не все выпила. Падая, я, должно быть, выплюнула то, что не успела проглотить. Ты мне еще чтонибудь давала?

– Нетнет… Только приложила ко лбу мяту с уксусом. Я боялась давать тебе чтонибудь, вдруг бы тебя опять стошнило.

– Который сейчас час?

– Час до последней молитвы.

– А день какой? – спрашивает Зуана нетерпеливо.

– О, пока тот же.

– Значит, шесть часов. Лекарство действует шесть часов. Надо записать, – решает Зуана, пытаясь встать.

– Нет! Ты же еще больна.

– Не настолько, – замечает Зуана, продолжая двигаться.

– Подожди. Я принесу тебе книгу, – произносит Серафина, поднимаясь, но не уходит. – Мне можно войти без тебя в аптеку?

Зуана снова откидывается на стену и слабо улыбается.

– Кажется, ты там и так уже побывала.

– О, только с аб… – Она умолкает. Нет, это не правда. Она пришла туда раньше аббатисы. Но сейчас ей не хочется привлекать к этому внимание.

В аптеке Серафина бросает взгляд на пятно на полу и чувствует – что? – кажется, радость? Да, радость. Сестре Зуане полегчало. Она не умрет. Неужели она и впрямь так о ней беспокоилась? Похоже, в глубине души да.