Святые Спасения

— Мы с Юрием говорили об этом, — добавил Каллум. — Анклав создавался, чтобы довести оликсов до конца времен, так что время там должно течь медленно. Очень медленно. Год внутри — это века здесь, если не больше. Так должно быть, иначе никак. Даже если перенестись вперед, когда галактика замрет и перестанет зажигать новые звезды, это же миллиарды лет.

— Ты о чем?

— Если человеческая армада не постучится в двери анклава через год или два по тамошнему времени, значит, этого не произойдет никогда, — пояснил Юрий. — Снаружи пройдут тысячи лет.

— Так что же нам делать? — требовательно спросил Алик. — Если они никогда не придут?

— Пожалуйста, ты всегда знал, что такое возможно. Но мы это не рассматриваем, да? Не позволяем этому отвлекать нас. Мы продолжаем нашу миссию, стараемся прожить как можно дольше. Потом…

Юрий пожал плечами и закинул в рот кусок курицы в кисло–сладком соусе.

— Присоединимся в виде коконов к остальной человеческой расе и выясним, что предназначил нам этот их инопланетный бог, — сказал Каллум.

— Или исчезнем в великолепной вспышке, — зловеще предрекла Кандара.

Юрий ухмыльнулся Алику:

— Видишь, сколько вариантов? А ты беспокоился, что полет будет скучным.

Алик прикрыл глаза:

— О гос–споди.

Каллум пилотировал одного из шпионов–ползунчиков. Вел он уверенно, хотя протекала операция ужасающе медленно. Скопление выпученных глазок маленького паукообразного дрона давало довольно странное изображение. Непонятно было, почему Джессика не использовала линзы попроще, но, когда Каллум как–то раз поинтересовался этим, она пробормотала что–то насчет достоверности и избегания расхождений.

Дрон осторожно пробирался по широкому проходу, вырубленному в скале. Идеально гладкая поверхность пола потускнела с годами. Стены и потолок представляли собой беспорядочное переплетение деревянных труб (некоторые обхватом превосходили ствол старого дуба), опутанных стеблями в палец толщиной, образующими загадочный серо–коричневый гобелен. Листвы было немного, а биолюминесцентные полосы, протянутые вдоль коры, располагались на изрядном расстоянии друг от друга, так что большие участки терялись в тени. На полу под растрескавшимися трубами скапливались лужицы густой липкой жидкости, которые ползунчик под руководством Каллума старательно обходил.

В полукилометре от ангара пол начал подниматься. В паре больших труб обнаружились вентиляционные клапаны, которые Каллум сперва принял за корявые наросты на коре. Когда же он остановил шпиона возле одного из них, то увидел, что луковицеобразная нашлепка медленно расширяется и сжимается, выдыхая влажный воздух. Кору рядом с клапаном покрывала пушистая сине–зеленая дрянь, нечто среднее между плесенью и папоротником.

Еще через пару сотен метров проход раздваивался. Каллум направил дрона в туннель поуже. Тот опять разветвился, а потом вывел на перекресток пяти туннелей, один из которых шел вертикально вверх и был почти полностью забит трубами, свившимися совсем уже непристойно. Ползунчик двинулся дальше, вновь выбрав самый узкий проход, и нашел в древесной паутине щель, как раз такую, чтобы в нее мог протиснуться человек. Внутри было темно.

Каллум остановил дрона и сосредоточился на хаосе мыслей единого сознания. Фильтрация и интерпретация тут были больше искусством, чем наукой. Но в конце концов ему показалось, что он различил узкий туннель, у которого ждал ползунчик. Что бы ни скрывалось там, в щели, оно казалось естественной паузой в восприятии единого сознания.

— Что думаешь? — спросил он Джессику. — Ловушка или настоящий разрыв?

— Давай посмотрю, — ответила она.

Прошел почти час, прежде чем она заговорила снова:

— Там какая–то активность. Внутри идут трубки, и я чувствую давление. Но поток очень слаб. Все импульсы — часть автономного процесса. Предполагаю, там какой–то запас жидкости.

— Бак?

— Бак, камера, резервуар — что угодно. Место для хранения.

— И никакой вооруженной квинты, поджидающей внутри?

— С вероятностью девяносто восемь процентов: нет. Думаю, там чисто.

Каллум вздохнул, снова сосредоточился на дроне–шпионе — и направил его в щель. На первый взгляд, это была естественная трещина в астероиде, существовавшая еще до того, как оликсы превратили его в корабль–ковчег. Неровности стен создали расщелину, протянувшуюся больше чем на полсотни метров, причем ширина ее варьировалась от двадцати метров до считаных миллиметров. На стенах возле входа теснились шелковистые пятиметровые сферы, крепящиеся с помощью прочных волокон, оплетающих шары, точно сети. Вокруг вились трубки, медленно перекачивая жидкости. Каллум подумал, что шары эти похожи на яйца, отложенные какой–нибудь бестией вдвое крупнее тираннозавра — и в десять раз страшнее.

Кроме яиц–резервуаров, в пещере ничего не было.