Святые в истории. Жития святых в новом формате. XII–XV века

Грузинские поэты того времени будут воспевать не только красоту царицы Тамары, но также ее образованность и ум.

Гомер с Платоном слов перезвоном
Мощь ли объемлют, ей присущую?

(Чахрухадзе. «Тамариани»[1])

В старинной грузинской легенде «Тамара и Каспий» рассказывается, что, когда Тамара была еще ребенком, ее матери однажды приснился необычный сон. «На троне Давида, вся в блеске красоты и славе, в ореоле бессмертия, сидела ты венчанной царицей Грузии… – рассказала наутро дочери взволнованная царица Бурдухан. – Золотая корона, в алмазах и сапфирах, украшала твою голову; царская мантия облегала легкий стан твой; драгоценный скипетр – символ могущества – сверкал в твоей деснице. Тебе предстоит трон, будь же достойна его!»

Не тогда ли, услышав об этом сновидении своей супруги, царь Георгий впервые задумался о возможности короновать дочь на царство? Впрочем, к этому решению его могли подтолкнуть и другие, вполне реалистические события.

Когда царевич Дмитрий возмужал, встал вопрос о передаче ему трона. Но царь Георгий отказался возвести племянника на престол, и в Грузии начались большие волнения.

Некоторые историки считают, что Георгий III не должен был нарушать обещание, данное старшему брату. Другие оправдывают его необходимостью всеми силами продолжать политику объединения земель Грузии под единым скипетром.

По воле отца царевич Дмитрий воспитывался в доме князей Орбелиани, богатых грузинских землевладельцев, которые и возглавили начавшийся мятеж. Не только они, многие грузинские князья, тавады, в то время упорно сопротивлялись царской власти, привыкнув безраздельно властвовать в своих владениях. Как правило, знатные грузинские феодалы имели в горах по две или три родовые крепости, обширные пахотные земли, собственную церковь или монастырь для погребения членов семьи и личное боеспособное войско.

Восстание, поднятое Иванэ Орбели против царя Георгия, всколыхнуло всю Грузию. И царевич Дмитрий, потомок Багратионов, поневоле оказался заложником в этой схватке двух старинных грузинских родов.

В 1177 году войскам царя Георгия III удалось одержать победу над мятежниками. О дальнейшей судьбе царевича Дмитрия в грузинских хрониках говорится неясно. Он либо погиб при загадочных обстоятельствах, либо был изувечен (ослеплен), и в любом случае больше не мог претендовать на царский трон.

Примерно через два года после подавления мятежа царь Георгий принял решение еще при своей жизни короновать на царство единственную дочь Тамару.

И когда на трон царевну царь возвел
пред всем собором,
И когда ее венчал он дивным
царственным убором, —
С царским скипетром, в короне,
восхваляемая хором,
На людей смотрела дева
вдохновенно-кротким взором…

Такой увидел молодую царицу грузинский поэт Шота Руставели, служивший казначеем при царском дворе и посвятивший Тамаре свою знаменитую поэму «Витязь в тигровой шкуре»[2](в других переводах – «Барсова кожа»).

В его поэме – этом причудливом переплетении из восточных сказок и средневековых рыцарских романов – есть отголоски и реальных исторических событий того времени. Это и междоусобные войны феодалов, и использование грузинами черноморских путей для торговли с иноземцами, но, прежде всего, описание коронации царицы Тамары.

И хотя Руставели сделал это через своих вымышленных героев, но, читая строки о том, как некий царь Ростеван еще при своей жизни решил возвести на трон единственную дочь красавицу Тинатин, всем было ясно, о ком идет речь.

Перед тем как назначить дочь своей преемницей, царь Ростеван созвал совет, где объявил о своем намерении, ведь «сегодня-завтра не станет меня…»

Даже если судить по сказке Руставели, лучшие мужи Грузии были не в восторге от предложения царя. Мудрецы стали говорить Ростевану в ответ:

…Царь, с ущербною луной,
Как бы звезды ни сияли, не сравниться
ни одной.
Увядающая роза дышит слаще молодой.
Что ж ты сетуешь на старость и зовешь
ее бедой?
Нет, не вянет наша роза, не тверди нам,
царь, об этом! —

и другие красивые слова в восточном духе, в надежде, что он все-таки передумает.

Но потом советники все же утвердили решение царя возвести на трон молодую женщину, царевну Тинатин, сказав:

Хоть и женщина, но Богом
утверждается царица.
Мы не льстим: она способна
на престоле потрудиться.
Не напрасно лик царевны светит миру,
как денница:
Дети льва равны друг другу, лев ли это
или львица.