Святые в истории. Жития святых в новом формате. XX век

К сектантам примкнули многочисленные мошенники, которые «причащали» в глубинке доверчивый народ святой водой из Андреевского собора – «всего по рублику», торговали песком, по которому якобы ходил отец Иоанн, и под видом пожертвований для батюшки вымогали деньги. В Кронштадте появились якобы «филиалы» Дома трудолюбия, приюты и частные работные дома, где эксплуатировался детский труд. Громкие скандальные истории выходили на поверхность – и снова в них звучало имя кронштадтского пастыря, раздражая церковные власти и вызывая насмешки либеральной общественности.

Конечно, больше всех от иоаннитов и, в особенности от иоанниток, настрадался сам отец Иоанн – обезумевшие женщины даже кусали его в храме во время причастия, чтобы «причаститься святой кровью».

Сильно возмутил отца Иоанна получивший широкое распространение в народе акафист, сочиненный неким крестьянином Иваном Пономаревым, в котором кронштадтский пастырь воспевался как «Бог во плоти», «Судия всему миру», «Триединый Господь». Отец Иоанн ответил сочинителю публично, напечатав в 1903 году в газете «Костромские ведомости» открытое письмо: «Чего, чего ты не нагромоздил, каких неподражаемых богохульств? Никакому здравомыслящему человеку читать невозможно бесчисленных несуразностей в твоем книгомарательстве».

К началу XX века популярность отца Иоанна в России достигла невероятных масштабов: народ почитал его, как нового Николая Чудотворца, и, может быть, даже еще больше, ведь чудеса происходили у всех на глазах. В каждом городе на ярмарках продавались большие фотографии отца Иоанна с надписью «Дорогой батюшка», платки, кружки и другие сувениры с его изображением, открытки с видами Кронштадта и Андреевского собора, Чехов писал после поездки на Сахалин: «В какой бы дом я ни заходил, я везде видел на стене портрет отца Иоанна Кронштадтского».

Выходили в свет книги, брошюры и даже журнал с рассказами о чудесах кронштадтского пастыря, рассчитанные в первую очередь на невежественных читателей.

Как рассказывает епископ Серафим (Чичагов), однажды обер-прокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев, обеспокоенный немыслимой популярностью кронштадтского пастыря, вызвал его в Петербург и спросил:

– Ну вот, вы там молитесь, больных принимаете, говорят, чудеса творите; многие так начинали, как вы, а вот чем-то кончите?

– Не извольте беспокоиться, – ответил дивный батюшка в своей святой простоте, – потрудитесь дождаться конца!

За несколько лет до кончины на отца Иоанна было совершено покушение, о котором он не велел никому говорить, опасаясь погромов и беспорядков. В тот день, как обычно, после службы его повезли к больному. «На заклание меня везете», – несколько раз повторил по дороге отец Иоанн своим спутницам, но они не придали значения его словам. Когда вошли в квартиру, хозяева пропустили первым в комнату отца Иоанна и быстро заперли дверь на ключ, оттеснив сопровождающих. Женщины заподозрили неладное, побежали за кучером. К счастью, кучер оказался человеком богатырской силы: он вышиб дверь плечом и увидел, как какие-то изуверы пытаются задушить отца Иоанна подушками. Кучер разбросал убийц и на руках отнес почти бездыханного священника в карету.

«Однажды я приехал к нему, а он был очень болен. Матушка, жена его, говорит, что завезли его в какую-то трущобу и там жестоко избили, – вспоминает священник Василий Шустин. – Матушка вообще мало нам рассказывала про жизнь отца Иоанна. Называла она его „брат Иоанн“, так как и в действительности он никогда не был ее мужем. Она хотела даже разводиться с ним и подавала на него в суд. Но он был непреклонен, и она смирилась. Теперь она тоже состарилась, у нее болели ноги, она не могла самостоятельно передвигаться, но о себе не заботилась, а только о „брате Иоанне“.

После покушения отец Иоанн долго болел и так до конца не поправился. Но больше всего его мучило другое: обладая даром прозорливости, он понимал, какие страшные беды принесет начавшаяся в России революционная смута.

И. К. Сурский вспоминает одну из пророческих проповедей отца Иоанна во время службы в подворье Леушинского монастыря:

«– Кайтесь, кайтесь, приближается ужасное время, столь ужасное, что вы и представить себе не можете!

Он не говорил, а кричал, поднимая руки кверху. Впечатление было потрясающее, ужас овладевал присутствующими, в храме раздавались вопли и рыдания. Мы с женой недоумевали, что же это будет: война, землетрясение, наводнение? Однако по силе слов пророка мы понимали, что будет много ужаснее… Игуменья же Таисия, восьмидесятилетняя старица, спросила отца Иоанна:

– Когда же, батюшка, это время будет?

– Мы с тобой, матушка, не доживем, а вот они, – он указал на монахинь, – доживут.

Теперь же все, конечно, понимают, про какое время говорил отец Иоанн».