Святые вожди земли русской

Такая любовь помогает напрягать до последней возможности свои силы, забывать свои страдания, чтоб покоить вверенный народ. Она ведет к подвигам, которые ужасны для телесной, бренной природы человека, надламливая ее, но на которых только и может держаться мир. Что бы сталось с Россией, если б в тяжкие времена татарщины те люди, что, надорвав себя, спасли и сберегли Русь, думали о своем покое, отмеряли свою деятельность по общей человеческой мерке? Недалеко бы мы ушли, если б в тяжелые дни русская земщина не поднималась на такие жертвы, подобных которым нет в истории. И пусть в ранних годах мужества падают лучшие люди под тяжелым трудом — их дела вечны. Безвременно покладали во гроб трудовые богатырские свои руки лучшие вожди Русской земли, но не они ли, силой любви убивавшие свою жизнь, поняли и соблюли завет служить до отдачи души?

И эта любовь, которой пример прошел перед нами, грела не только один свой народ; она пошла дальше и хранила чужие страны. Воля русского Царя умиротворила народы, готовые к кровавым распрям, и тогда все почувствовали, какая великая правда в любви, и поклонились ей.

Удивление перед правдою Государя, высказавшееся по поводу его кончины, было коротким, преходящим, но доказательным свидетельством того, что в жизни и в истории составляет настоящее величие, не купленное ничьими муками.

Портрет Александра III. Конец XIX в. Худ. Николай Шилдер

Образы суетных завоевателей стоят перед нами, холодные в своем безжизненном величии, напоминая о бедствиях, внесенных ими в мир, о горестях бесчисленных человеческих душ, о ненависти, посеянной ими между племенами, о больных вопросах международной политики, грозящих постоянно перейти в вооруженное столкновение. А кроткие родные лики миротворцев вечно близки нам, окруженные благодарностью и памятью того, как, любя, они берегли нам или предкам нашим тех, кто дорог на земле: отцов, братьев, друзей, сохраняя от сиротства семьи, неутешных матерей. И это служение лучезарной правды любви еще возвышенней, когда для него приносят в жертву свое самолюбие и гордость. Нелегко было русскому Властелину, по слову которого Русская земля поднимается одним человеком, щадя свой народ, терпеливо выносить вызовы, одним своим сердцем переживать всю горечь тех пустых ухищрений лжи, коварства и ненависти, какими окружено все сильное и независимое, и не выйти из благотворного покоя.

Любовный подвиг почившего Государя подкрепляла глубокая русская вера. Она научила его, что добрый труд не пропадет даром, если и не суждено видеть самому работнику полных и зрелых плодов. Она заставила его смотреть на свое служение как на высшее призвание и научила его относиться к этому делу как к святыне. Она же дала ему великое терпение и устойчивость.

Люди, по слабости своей, обыкновенно, ищут ободрений и наград себе в этом мире. Они смущаются и бегут от своего дела, если после нескольких лет работы им не приходится потешаться блестящими успехами, и впадают в уныние. Не так поступает человек, которому вера объяснила жизнь иначе. Он знает, что дело вручено ему не для него и принадлежит не ему, что он — преходящий работник, приставленный к делу во исполнение заповеди об искупительном труде, и эту заповедь нужно точно и смиренно исполнить. И он не для самолюбия, не для славы, а из доверия к призвавшему его Богу совершает тяжелый, невидный, будничный труд, который один только прочен и может что-нибудь создать. И был этот труд любви, проникнутый верою в Бога, воздвигшего русский народ на высоту, этот царский труд увенчан венцом добродетелей: смирением, сознанием, что не заслуга перед Богом, а исполнение долга в этом неустанном труде.

Кончина императора Александра III. 1895. Худ. Михаил Зичи

Велика была сила той смиренной веры, которая в последний час человеческой жизни, прерванной так неожиданно, среди дел, требовавших довершения, сказала в прощание всему, что было близко на земле и через это близкое той стране, за которую была отдана жизнь:

«Чувствую смерть. Будь покойна. Я совершенно покоен».

Потому так ясны эти слова, что не было здесь страха перед чуждым, неведомым для других миром, который открывался душе, а было мирное возвращение на родину, к Тому, откуда все исходит, чтоб опять возвратиться, и к Кому придет когда-нибудь вся громада русского православного мира.

Работник, точно вышедший из далеких заветных дней русской жизни, пожал в благословении; пришла для него осень, он был призван на отдых.

Когда не стало его, припомнились простые, как он сам, и верные слова: «Бе нищелюбец и правдолюбец и добрый страдалец за Русскую землю!»