Святые вожди земли русской

Вечерня отошла: последний возглас клира
Замолк под сводами; волнуется народ.
Молитва кончена, и снова голос мира
В растворенную дверь детей своих зовет.
Вечерний солнца луч, в окошко проникая,
Скользит и движется по стенам и столбам,
И лики темные, как будто оживая,
Глядят таинственно, являясь тут и там,
Порой блеснет оклад, мелькнет резная рама,
Иль сцена Библией завещанных картин;
Кругом и полумрак, и тишь пустого храма…
Вот сторож задремал. Теперь я здесь один,
Один… нет, не один… Мне слышится рыданье:
Здесь плачут, здесь скорбят, здесь люди быть должны.
Еще здесь кто-то ждал, тая в груди страданье
Уединения, безлюдья, тишины.
Ищу, кто б это был. Чье горе, укрываясь,
Пришло наедине излиться пред Творцом.
Вот группа… женщина, слезами заливаясь,
С малютками-детьми склонилась пред крестом.
Невидим за столбом, я вижу их свободно.
Бедняжка думает, что здесь она одна,
И пред Распятием, припав к плите холодной,
Рыдает, жаркою мольбой поглощена,
Как будто хочет все — весь гнет сердечной боли —
В ней вылить из души растерзанной своей.
Малютки — старшему девятый год, не боле, —
Сробели, бедные, и плачут вместе с ней.
И, группу скорбную как будто осеняя,
Воздвиглося над ней Распятье в высоте,
И к плачущим, с него объятья простирая,
Склонился Праведник, распятый на кресте.
Забыв о Собственном страдании суровом,
Покрытый язвами и кровию облит,
Склонил Он бледный лик в венке Своем терновом
И, полный благости, с любовию глядит.
Случайно освещен в тот миг лучом заката,
Он, мнится, говорит им взглядом кротких глаз:
«Идите все ко Мне, кого гнетет утрата,
Ко Мне, скорбящие, Я упокою вас!»

Людям сродно стремиться увековечить черты дорогих им людей, держать их пред собою и, всматриваясь в них, во время земной разлуки или после их смерти восстановлять в памяти эти черты и, напрягая воображение свое, чувствовать их пред собою присутствие, видеть их живыми, слышать их голос. Это здоровое, естественное, понятное стремление.

Люди сильной религиозной мечты стремились, понятно, запечатлеть во внешнем образе дорогую им память о Спасителе мира, о Пречистой Его Матери и о тех святых, которых они или знали живыми, или которые много веков спустя после их смерти стали близки духовному миру этих людей.

Происхождение икон и присущей им благодати, по преданию, таково. Первые десятилетия после вознесения Христа на небо были охвачены жаждой видеть воочию Пресвятую Богородицу, Которая казалась людям живым доказательством высоты Христова учения. Один из современников Богоматери пишет к апостолу Иоанну Богослову: «Много жен у нас только о том и думает, как бы приехать к вам, чтобы видеть Матерь Иисусову. Достойные доверия люди поведали нам, что в Ней по Ее святыне человеческое естество кажется соединенным с ангельским. И все такие слухи возбудили в нас безмерное желание видеть это небесное чудо».

И когда эта мечта сбывалась, то, что видели те счастливые христиане, превосходило всякое их ожидание.

Так описывает Дионисий Ареопагит свое впечатление от лика Богоматери: