Святых не существует (ЛП)

Он не останавливается, пока оргазм не закончится. Затем он вытаскивает свой член и снова откидывается назад, прижимаясь задницей к моим бедрам, а моя киска все еще сжимается.

Я в полном шоке. Хорошо, что мое лицо прижато к столу, чтобы он не видел слез и размазанной повсюду туши.

Нежно, но с глубоким, успокаивающим нажимом Коул начинает массировать задницу. Успокаивая боль.

— Все в порядке, — говорит он, его голос низкий и ласковый. — Все будет хорошо.

Я прижимаюсь щекой к столешнице, мое лицо сморщивается.

Он отводит руку и снова шлепает меня, но на этот раз уже легче. Когда вибратор прижат ко мне, жужжит и пульсирует, посылая волны удовольствия по телу, шлепок не причиняет боли. На самом деле, это почти приятно.

Удар!

Удар!

Шлеп!

Он шлепает меня в такт ритму.

Шлепки больше не пугают меня. Я знаю, когда их ожидать. Вместо того чтобы причинять боль, они приносят удовлетворение: глубокий зуд наконец-то устранен.

ШЛЕП!

ШЛЕП!

УДАР!

Он увеличивает интенсивность, но мне все еще не больно, потому что удовольствие от вибратора заглушает его. Моя задница пульсирует, наверное, она ярко-красная, вся кровь прилила к поверхности кожи. С каждым шлепком она становится все чувствительнее. Но боль остается наравне с удовольствием, тщательно сбалансированное сочетание, как арбуз и соль.

Моя киска пульсирует, задница горит, и еще до того, как он вводит в меня свой член, я чувствую, как оргазм нарастает, поднимается, умоляя выпустить его на свободу.

Он сдвигается, обхватывая основание своего бушующего члена. Он прижимает тяжелую головку к моей заднице.

— Нет, подожди! — задыхаюсь я.

Он не ждет.

Он проводит членом по моей мокрой щели, промакивая головку, а затем вдавливает его прямо в мою попку.

— А-а-а! — стон прорывается сквозь меня, когда Коул сильно прижимает меня к вибратору, а его член медленно, уверенно входит в мою попку.

Я не могу пошевелиться. Не могу вырваться. Он прижал меня к себе, уперся коленями в заднюю поверхность моих бедер, а его член вошел в меня на целых восемь дюймов.

Меня никогда раньше не трахали в задницу. Даже пальцы туда никогда не засовывали.

Ощущения настолько интенсивные, настолько всеобъемлющие, что кажется, будто меня выворачивают наизнанку. Я не могу дышать, не могу пошевелиться, я впиваюсь в него.

Он вводит свой член до упора, пока его бедра не упираются в мою задницу. А затем он задерживает свой член, заставляя меня принять его целиком, заставляя меня миллиметр за миллиметром приспосабливаться к его запредельному обхвату.

Я потею, я задыхаюсь, я не могу этого вынести.

Единственное, что помогает мне выстоять, - это вибратор, действующий как анестетик, превращающий то, что могло бы стать сильной болью, в сильное удовольствие благодаря волшебной алхимии его непрекращающегося жужжания.

На самом деле, если я хоть немного покачаю бедрами, моя задница сожмется вокруг его члена, и пульсация удовольствия пронесется по мне, как удар молота. Каждое крошечное движение ощущается так, будто меня трахает лошадь - растягивая, напрягая, на абсолютном пределе возможностей моего тела.

Коул двигается вместе со мной. Не грубо, не жестко - медленные, постепенные удары по моей заднице, каждый из которых вырывает из меня очередной глубокий стон.

Я снова кончаю, еще сильнее, чем раньше. Кончаю от стимуляции нервов, которых никогда не касались, которые понятия не имеют, какой сигнал посылать. Кажется, мой мозг сгибается пополам.

Наконец Коул вынимает член. Это похоже на роды - словно три фута члена выскальзывают из меня.

— Что за черт, — стону я.

Коул снова массирует мои ягодицы, разминая те глубокие мышцы, которые задействуются весь день, но, кажется, никогда не находят облегчения.

Песня начинается сначала. Я понимаю, что она, должно быть, начиналась уже несколько раз - он ставит ее на повтор.

Я понимаю, что сейчас все повторится снова, и я не могу ничего контролировать, не могу остановиться. Обычно это чувство бессилия заставляло меня срываться. Заставило бы меня кричать, плакать и бороться изо всех сил.

Но меня убаюкивает вибратор и бесчисленные оргазмы, наполняющие мое тело химическими веществами удовольствия.

Я уже выгибаю спину, подставляя ему свою попку. Павловская реакция, когда мое тело стремится к очередному раунду.

Я почти чувствую, как Коул улыбается, когда он поднимает руку и обрушивает ее на мою задницу.

УДАР!

УДАР!

УДАР! УДАР!

Кажется, я снова плачу.

Пока я умоляю о большем.

— Сильнее, — всхлипываю я. — Ударь меня сильнее.

УДАР!

УДАР! УДАР!

В перерывах между шлепками Коул наклоняется и шепчет мне на ухо: — Это нормально - наслаждаться этим. Я знаю, что ты не хочешь. Я знаю, что это тебя смущает. Но тебе это нужно. Внутри тебя скопилось столько вины и стыда. ... это единственная разрядка. Потому что ты знаешь, что после того, как тебя отшлепают, у тебя больше не будет проблем. Тебя можно простить. Ты хорошая девочка.

Эти слова проносятся в моих ушах, перебивая ритм музыки. Я не знаю, говорит ли Коул на самом деле или это мои собственные мысли, отдающиеся эхом в моей голове.