Святыня

— Боюсь, еще до того он испытывал тяжелый душевный стресс. Пока я жил здесь, мы вели долгие споры о церкви Святого Иосифа, о девочке, Алисе Пэджетт, и ее видениях. И о самом отце Хэгане. Он был несчастным человеком.

— И его… м-м-м… назначение в Холлингбурн имело какое-то отношение к его несчастью?

Черты Делгарда заострились.

— Кто сказал вам это?

— Никто. Я просто вспомнил неловкое молчание на пресс-конференции, когда местный репортер спросил его об этом. Что там случилось? Или это страшная тайна?

Священник вздохнул.

— С вашей настырностью вы все равно рано или поздно это выясните. Все в прошлом, да и на самом деле это не так уж важно.

— В таком случае расскажите.

— Понятно, все должно остаться между нами.

— Разумеется.

Делгарда это удовлетворило. Если бы он отказался рассказать, Фенн заинтересовался бы еще больше, стал копаться и что-нибудь разузнал бы, а так он будет все держать в секрете — согласно заключенному несколько дней назад соглашению насчет информации «не для печати».

— Отец Хэган был молодым, новичком, когда его послали в Холлингбурн, — начал Делгард — Он сомневался в себе, но усердно трудился, стремясь научиться. И он был очень раним, восприимчив. — Делгард замолчал, и нетерпение Фенна возросло.

— Вы хотите сказать, что у него был роман с одной из прихожанок?

— Не совсем так. Не совсем роман, и не с одной из прихожанок. — Делгард печально покачал головой. — Он… он привязался к своему старшему священнику.

— О Господи!..

— Позвольте прояснить: это не включало никаких сексуальных контактов. Иначе оба они не остались бы священниками.

— Тогда почему?..

— Распространились слухи. Это было маленькое местечко, где всё замечают. Привязанность — глубокую привязанность — нельзя не заметить. Это привлекло внимание епископа той епархии, и он быстро вмешался, к счастью, пока ситуация не зашла слишком далеко.

— Простите за вопрос, но откуда вы знаете, что не зашла?

— Если бы это произошло, оба священника признались бы на исповеди.

— Вы очень высокого мнения о человеческой натуре.

— Они бы не солгали.

— И в результате отца Хэгана послали в другое место.

— Да. Другой священник — его имя не важно — покинул приход чуть позже. Я знаю, что случившееся мучило отца Хэгана на протяжении всей его духовной карьеры; мне также известно, что он больше не поддавался подобному искушению. Он с головой ушел в труды и молитвы.

— Но вина осталась с ним?

— Он был чувствительным человеком Я не верю, что он снял с себя вину.

— Ваша религия особенно любит такие вещи, не правда ли? — Фенн не смог скрыть злобу в голосе.

— Недоброе замечание, мистер Фенн, и несправедливое. Однако споры о теологических идеалах Римско-католической церкви в данный момент довольно неуместны. Давайте ограничимся темой об отце Хэгане и его страхе перед этой церковью.

— Этого-то я и не могу понять с того вечера, когда он умер. Он сказал, что в церкви Святого Иосифа что-то не так, и вы как будто согласились.

— Посмотрите вокруг, мистер Фенн. Вам не кажется, что тут очень мрачно?

— М-м-м… да. Но снаружи туман, освещение скупое.

— Теперь закройте глаза и скажите, что вы ощущаете.

Фенн закрыл глаза.

— Что вы чувствуете?

— Чувствую себя идиотом.

— Не над о. Просто подумайте об этой церкви, о том месте, где находитесь.

Ему не хотелось. Не хотелось закрывать глаза в этой церкви.

— Нет!

Глаза сами раскрылись, и Фенн удивленно посмотрел на священника.

— Извините, — сказал репортер. — Не знаю, почему я закричал. — Он поежился. — Я… не понимаю, что случилось.

— Вы ощутили атмосферу? — осторожно прощупывал его Делгард.

— Нет, я ничего не ощутил — Фенн нахмурился. — Боже, что это было? Я ничего не ощущал. Здесь пусто. Я хочу сказать не то, что никого нет… а то, что вы говорили в тот вечер. Будто церковь духовно покинута…

— Именно так я и сказал. Вы тоже это почувствовали…

— Я… я не знаю. Холодно, и жутко — скажем прямо. Но в пустых церквах всегда жутко.

— Не для духовного лица. Священник находит в пустой церкви только успокоение, место для молитвы, для медитации. Здесь такого нет, а только чувство безысходности. — Делгард изменил положение, передвинулся к краю скамьи и положил сомкнутые кисти рук на спинку перед собой. Фенн смотрел на его профиль, нос с высокой переносицей, твердый подбородок, глубокие борозды морщин над бровями. С этой точки был виден только один глаз с тяжелым веком, и во взгляде чувствовались печаль и глубокая усталость. Когда священник заговорил снова, его голос звучал твердо, уверенно, но в нем сквозила и грусть.

— Если у Алисы в самом деле было, видение, то ощущалось бы присутствие Святого Духа.

— Вы сами говорили, что церковь — это всего лишь здание из камня, — сказал Фенн.

— Я имел в виду, что это физический сосуд, который может быть наполнен или опустошен точно так же, как и любой другой сосуд. Епископ Кейнс должен был это понять. Эта церковь опустошена.

— Я не понял Как вы можете это утверждать?