Связь без брака

— Это же…это, — я не верил своим глазам.

— Закатай губу, это только на соревнования, — рассмеялся парень, видя мою реакцию, — после придётся вернуть.

Я тут же закивал, и быстро сняв свои, стал с волнением одевать немецкие шиповки, которые были легче, чем мои, наверно раза в три, не говоря уже о качестве.

— Спасибо! — едва я успел поблагодарить парня, который лишь отмахнулся, уходя на свободную лавочку переодеваться.

— О, «Adidas», — рядом со мной у Пня загорелись глаза, — дорогущие! Нигде не достать даже кроссовки, не говоря уже об остальном.

— Вы же слышали Андрей Григорьевич, — спокойно ответил я, — мне их дали только на соревнования, их придётся вернуть.

— А с другой стороны зачем? Подумай Добряшов? — чтобы нас никто не слышал, наклонился он ко мне, — это же бешеные деньжищи, если продать их в Иркутске! С руками оторвут!

— Или посадят, — процедил я, — я отдам тому, кто дал, вы, как хотите.

— Идиот, — он досадливо покачал головой, отходя от меня.

Четвертьфинальные забеги начались уже через полчаса, организация турнира была просто на запредельном уровне. Услышав фамилии, мы пошли на старт. При объявлении меня смешков почему-то больше не было, видимо потому, что на табло за все прошедшие 100 метровые забеги, мой рекорд времени так никто и не побил.

В новых, удобных шиповках, которые до боли в сердце жаль было отдавать, я чувствовал себя непобедимым, сердце упруго качало кровь, а ноги приготовились нести вперёд тело.

Выстрел! И я даже неожиданно для себя не только стартовал первый, но ещё и оставался таким на протяжении всей дистанции, далеко опередив всех соперников.

— В четвертьфинальном забеге на 100 метров победил Иван Добряшов со временем — 10.2, повторив текущий рекорд СССР, — уже более уверенно, чем первый раз огласил диктор, и пока он называл время двух других участников, прошедших со мной в полуфинал, таблички на большом табло стадиона сменили на 10.2.

На трибунах впервые раздались жиденькие аплодисменты, но я рад был и таким, поклонившись, поблагодарил зрителей за поддержку. Похоже моя вежливость сработала, поскольку, когда я выходил на полуфинал, то аплодисментов было значительно больше. Забег начался в полном молчании, но я лишь повторил своё лучшее время 10.2, трибуны ожили и поняв, что сенсации не предвидится, стали хлопать всем участникам, когда объявляли их время.

В финале самым молодым был я, остальным как я понял было за двадцать. Уже уверенные, полные сил мужчины, в отличие от меня, но ни один не улыбнулся или криво на меня посмотрел, табло с неизменными 10.2 прозрачно намекало, что случайных людей на дорожках нет.

Почему-то именно в финальном забеге я был полностью спокоен, ведь даже если я просто пробегу также, то всё равно стану первым. Ближайший соперник ко мне Эдвин Озолин из СКА Ленинграда показал лучший свой результат в 10.6, остальные на уровне 10.8, так что всё что нужно было пробежать не хуже. С этой мыслью я встал на колодки и успокоился.

«Просто пробежать так же».

— Чемпионом СССР в беге на сто метров становится Иван Добряшов со временем — 10.1. Это новый рекорд СССР товарищи! Ура!

Стадион взорвался приветственными криками, мне оставалось только глупо улыбаться, пожимать плечами, и благодарить всех.

— Второе место со временем 10.5 занял Эдвин Озолин, — продолжил вещать он.

— Третье место со временем 10.6 занял Гусман Косанов, — закончил он объявление победителей.

Мы направились в раздевалку, соперники меня поздравляли, хотя выглядели немного подавленно. К ним тут же подбежали тренера, поздравляя их, Пень же при виде меня только что не светился от счастья.

— Уже шесть покупателей на тебя! Шесть! Добряшов!

У меня чуть с языка не сорвалось, что рабство вроде как давно отменили, но я чудом сдержался. Пень был счастлив и доволен, портить ему настроение сейчас, значит вредить себе потом.

Почти сразу начались забеги на 200 метров, где я встречался с уже знакомыми соперниками, в глазах многих из них, когда я выходил на дорожку уже не было видно прежнего огня, как это было на 100 метрах.

— Чемпионом СССР в беге на двести метров становится Иван Добряшов со временем — 20.2. Это снова новый рекорд СССР товарищи!

Тут уже зрители раскачались по-настоящему. Часто выкрикивали ободряюще мою фамилию, я раскланивался по сторонам и только спустя пять минут вернулся под трибуны. Там я поздравил Амина Туякова со вторым местом, Эдвина Озолина с третьим, и они в этот раз не выглядели так подавленно, как после 100 метров, пожали мне руки и пошли снимать шиповки. Я тоже свои снял, но прижимал их к сердцу, поскольку крутившийся рядом директор, посматривал на них с вожделением, так что я с большим облегчением увидев Александра Григорьевича, отдал ему обувь, сердечно за неё поблагодарив. Тот лишь хмыкал и поздравлял меня, предлагая так уж и быть оставить победные шиповки себе. Но как бы я ни хотел это сделать, я наклонился к его уху и сказал, что хочет сделать с ними жадный директор, поэтому лучшее, если я их верну законному владельцу. Рудских побледнел, покачал головой, но шиповки взял, кинув странный взгляд на Пня.