Связь без брака

Он открыл рот, но увидев разукрашенное лицо, налитое кровью ухо и школьную форму, на которой остались следы явно военных сапог, внезапно замолчал.

— Мда, — крякнул он, — давай-ка прогуляемся. Погода нынче просто замечательная.

Он повёл меня вниз, затем повёл по тротуару, посматривая вокруг.

— Давно я тут не бывал, — сказал он, — живу я сам близко к работе, чтобы время не тратить, раз и сразу на месте.

Я просто молчал и шёл рядом.

— Давай представим, что мы впервые увиделись и ничего друге о друге не знаем, — он протянул мне руку, — полковник Николай Петрович Щитов, начальник ЦСКА при министерстве обороны.

— Иван Добряшов, чемпион СССР по бегу на 100 и 200 метров, — сделал я вторую попытку в Москве поговорить с человеком.

— Это я отлично знаю, только почему-то мне позвонил взбешённый генерал Зверев и приказал разобраться сегодня же с зарвавшимся щенком, который стал внезапно ставить условия.

— Видимо ему не понравилось, что все те планы, что обсуждались без меня могли пойти прахом, — я пожал плечами, — могу вам рассказать то же, что и ему, сами решите кто прав.

— Прав всегда тот, кто старше по званию, — он сурово на меня посмотрел, — война этому быстро учит. Но я тебя конечно выслушаю, знаешь ли полезно знать мнение обоих сторон.

Ему я повторил слово в слово то, что ранее озвучил генералу, и это ввергло полковника в глубокую задумчивость.

— Да уж, заварились дела, — он покачал головой, — обычно к нам сами рвутся, только свистни, а тут столько возни в никуда.

— Я в этом виноват? — я поднял на него взгляд, — чтобы меня оскорбляли, били, обзывали?

— Ну не делай из себя обиженную девицу, — отмахнулся он, — в армии из тебя быстро сделали бы человека.

— Я всё ближе сейчас к тому, чтобы и с вами завершить разговор Николай Петрович.

— Ишь какой обидчивый, — хмыкнул он, вобрав в грудь воздух, — хорошо то как. Тишина, спокойствие, а ведь всего каких кто двадцать лет назад всё лежало в руинах. Двадцать лет, а молодёжь уже не ценит, что для неё мы сотворили.

— Давайте я вам расскажу Николай Петрович, что я видел за два года, проведённые в интернате, — предложил я ему, — да, я не спорю двенадцать лет я жил беззаботно и счастливо, здесь вам низкий поклон, но проливали вы кровь за то, чтобы двенадцатилетних девочек насиловали люди, которые должны были о них заботиться? Или чтобы детям ломали руки? Ноги? Просто, чтобы они лучше делали домашнее задание? Что-то я не помню таких обещаний от наших политических лидеров.

Взгляд полковника посуровел.

— Ты говори, да не заговаривайся Ваня, разбрасываясь такими словами.

— Если бы ваш генерал дослушал до конца, то одним из моих главных условий была встреча со следователем МУР-а Владимиром Павловичем Араповым.

— И о чём ты хотел с ним поговорить? О том, что сейчас сказал? — спросил он с усмешкой, — для этого можно было и не ехать в Москву, а просто пойти в милицию там, где ты жил. Там бы со всем быстро разобрались.

— Я конечно тупой, сам бы конечно до этого никогда не догадался. Вот одна только загвоздка: участковый — муж прошлого директора интерната и закрывал на всё глаза, а заместитель начальника КГБ района покрывает нынешнего директора. Вот ведь незадача какая, правда Николай Петрович? А письма товарищу Хрущёву почему-то вместо Москвы оказываются на столе у директора интерната, дальше думаю не нужно говорить, что произойдёт с учениками, их написавшими?

Лицо у полковника как-то внезапно постарело, он перестал улыбаться.

— И поскольку я это всё придумал, то вот это всё я заработал, играя во дворе и падая, — я остановился и прямо на дорожке, где мы шли снял с себя куртку, затем рубашку, показывая ему шрамы, переломы, затем нагнулся и показал голову где проходил широкий рубец.

— Оденься, люди смотрят, — хмуро сказал он, внимательно всё рассмотрев, — как-то и правда слишком много всего для подростка.

Дальше мы пошли молча.

— Что ещё ты хочешь? — наконец спросил он.

— Стадион для тренировок, доступ в зал тяжёлой атлетики, и чтобы мне не говорили, что я не так тренируюсь, как нужно. Я сам разработал методику для своих тренировок и пока она не давала сбоев. Время с каждым разом только улучшалось.

— 10.1, да, всех весьма впечатлило для никому не известного парня, — согласился он, — что-то ещё?

— Не хочу жить с этими, — я кивнул головой назад, — если есть казарма, тренировочный лагерь, хоть что-то, где можно поставить койку, я лучше буду там находиться.

— Ещё?

— Форму и шиповки если только, — я пожал плечами, — в нынешнем только страну позорить.

— Квартира, машина, деньги? — заинтересованно посмотрел он на меня.

— Когда я стану Олимпийским чемпионом, мы обязательно вернёмся к этому вопросу Николай Петрович, не волнуйтесь.

— Когда? — хмыкнул он.

— До Олимпиады осталось два года, если у меня будут все условия для тренировок, то я принесу стране первое золото в этих двух дисциплинах.

— А не много на себя ты берёшь Ванюшка? — искренне удивился он.