Связь буддизма и суфизма: ответ Меджиду Тиграняну

Влияние буддизма на суфизм прослеживается также и в сфере ритуальной практики. Тигранян пишет об этом, кратко упоминая о правлении монгольского Ильханата в Иране (1256–1336 н.э.). Говоря подробнее, пять из шести правителей Ильханата были последователями тибетского буддизма, исключение составлял Ахмад Текудер (годы правления 1282–1284 н.э.). Шестой ильхан Газан (годы правления 1295–1304 н.э.) перешёл в ислам, и его наставником стал шиитский суфий Садр ад-Дин Ибрагим. С этого времени, возможно под влиянием буддийского поклонения ступам – памятникам с реликвиями, в суфизме большее внимание стали уделять почитанию гробниц святых суфиев.

Однако заимствования ислама из буддизма не ограничиваются суфизмом. Тигранян упоминает о связующей роли манихейства и в качестве возможного примера приводит то, что средневековые христианские источники, такие как «Варлаам и Иосафат», восходят к изложениям прошлых жизней Будды как бодхисаттвы. Хорошо известно, что согдийанско-манихейские вариации этих изложений были написаны до появления их первого арабского варианта в «Книге Билавхара и Юдасафа», составленной Абаном аль-Лахики (750–815 н.э.) из Багдада. Эта исламская трактовка включила в себя часть арабского изложения прошлых жизней Будды – «Книгу Будды» (араб. «Китаб аль-Будд»), которая появилась в то же время и основана на арабских переводах двух санскритских текстов: «Чёток изложений предыдущих жизней» (санскр. «Джатакамала») и труда Ашвагхоши «Деяния Будды» (санскр. «Буддхачарита»). Так как текст аль-Лахики не сохранился, неясно, что именно пришло в него из манихейских источников. Но если такие заимствования были, то, скорее всего, на это повлиял диалог между буддийскими и манихейско-мусульманскими учёными, которые присутствовали в то время при дворе Аббасидов.

Более того, буддийские заимствования в исламской цивилизации не ограничиваются религиозной и литературной сферами. Они также прослеживаются в медицине. Упоминая о влиянии семьи Бармакидов аббасидского двора, Тигранян ссылается на правление четвёртого аббасидского халифа Харуна аль-Рашида (годы правления 786–809 н.э.) и его главного министра Яхьи ибн Бармака, мусульманина, внука одного из буддийских глав администрации монастыря Нава Вихара в Балхе (Афганистан). Хотя уже тогда в Доме знаний в Багдаде присутствовали буддийские учёные, Яхья пригласил новых буддийских учёных, особенно из Кашмира. Однако при Яхье философские буддийские тексты не переводились на арабский. Упор делался на переводе с санскрита на арабский буддийских медицинских текстов, в частности «Океана достижений» (санскр. «Сиддхасара») Равигупты.

И всё же гораздо более сложным вопросом, нежели религиозное, литературное и научное заимствования, является проблема общей этики как основы для глобальной цивилизации и для вселенской ответственности. Например, Судан, Пакистан, Иран и Саудовская Аравия подвергли критике Всеобщую декларацию прав человека, принятую Организацией Объединенных Наций в 1948 году, так как она не принимает во внимание значимость незападных религий и культур. Их возражения привели к принятию в 1990 году министрами сорока восьми исламских государств Организации Исламская Конференция Каирской декларации о правах человека в исламе. Этот документ признаёт только те права человека, которые согласуются с мусульманским правом, шариатом.

Ссылаясь на ислам и буддизм, Тигранян называет суфизм мостом между двумя религиозными традициями. По его мнению, одна из причин в том, что «в исламе суфизм представляет собой реакцию на чрезмерный упор на шариате, ‘букве закона’, в противоположность тарикату, ‘духу закона’». Однако здесь следует быть очень осторожными. Различные суфийские школы в настоящее время присутствуют во многих исламских странах, но все исламские страны подписали Каирскую декларацию, поэтому любая этическая основа для глобальной цивилизации и вселенской ответственности должна принимать во внимание шариат. Поэтому, чтобы заложить основание для дальнейшего диалога по разработке такой этики, необходимо более подробно проанализировать и определить точки соприкосновения этических норм как различных мировых религий, так и светских систем.