Связь миров

Обессилевший от столь яркой эмоциональной вспышки профессор откинулся на спинку стула. Запалено дыша, жадно хватая воздух. И один его вид, не говоря уже о словах, заставлял Мануэллу изо всех сил напрягать разум, пытаясь увязать концы с концами. Она не понимала причин столь серьёзной фиксации Тормасова на этом конкретном Скользящем. Пусть ему не подходили двое других, работающих на Корпорацию, но ведь это не являлось фатальным. Можно было нащупать выход на парочку других, можно подождать, пока не появится новая кандидатура. Да мало ли что можно было придумать. Но нет, Тормасов что-то недоговаривал. Ну и действительно боялся этого самого Макса, уж страх она умела чувствовать сильнее всех остальных эмоций. Была богатая практика даже не с юности, а с глубокого детства.

— Зачем это всё? Тут не только твоя… осторожность?

— Мои исследования. Произошёл прорыв, — выдавил из себя Тормасов, с трудом возвращая относительное спокойствие. — «Прокол пространства», оставленный этим Максом и его спутницей, кардинально отличается от тех, которые совершались Ондгсури, Хиллом… Совсем иные показатели, он более глубокий, затрагивающий саму мерность пространства и оставляющий очень долго не рассеивающийся отпечаток. Это как сравнивать взрыв бомбы на том ещё обогащённом уране, времён Второй Мировой, и современного оружейного плутония. Мне нужна полная спектрограмма, образец крови, томограмма, ещё кое-что. Результаты позволят осуществлять «скольжение» не случайным единицам с непонятно на чём основанной предрасположенностью, а большей части людей. Ты же понимаешь, Мануэлла, что такое «скольжение», что оно даёт?

— Здоровье, сила… власть. Потенциальное бессмертие, — роняла женщина одно слово за другим. — Эйб Лехман на этом не слабее тебя помешан. Но все говорили, что на это потребуется много времени. А ты сейчас…

— Именно я! Именно здесь, сейчас! — Тормасова словно пружиной вытолкнуло из кресла, он заметался по комнате взад-вперёд, говоря и помогая себе жестами, сбрасывая излишек слабоконтролируемых эмоций. — Появился уникальный шанс не ждать несколько лет, а то и целое десятилетие. Вместо этого можно сделать последние замеры, ввести их данные в разработанные мной и недавно скорректированные алгоритмы и… Должным образом откалиброванные «саркофаги» станут способны через сутки-двое непрерывного в них нахождения перебрасывать человека в один из нескольких существующих сейчас виртмиров. Тех, которые успели развиться до достаточной для «овеществления» степени. Ты понимаешь, что это нам даст? Понимаешь, не можешь не понимать! Но без Макса это все обречено на провал. А с врагами он даже разговаривать не станет. И что теперь делать, что?!

— Заткнись, проф! Устроил тут истерику. Как маленькая девочка, у которой куклу «Барби» отобрали, — рявкнула Гонсалес. — Сядь, не мелькай перед глазами. Я думаю… Мне нужно подумать.

Краем глаза видя, что профессор всё же сел, хотя о спокойствии и речи не шло, латина насиловала свои мозги, заточенные не под науку, а под интриги и умение использовать чужие проблемы себе во благо. И курила… нет, сжигала одну сигаретку за другой, жалея лишь о том, что перешла на легкие ментоловые трубочки. Хотелось чего-то выпить, но рисковать тем, что вместо обострения сознания получится совсем наоборот… Алкоголь штука коварная, способеноказывать влияние самым различным образом, тут раз на раз не приходилось.

И вот оно, смутное, но всё же оформляющееся решение. Придавив очередной, вроде как уже шестой, окурок в пепельнице, Мануэлла хищно улыбнулась, потянулась ухоженным, всё ещё упругим и вызывающим желание телом, после чего проворковала:

— Если этот Макс НАСТОЛЬКО ценен, то я знаю, как тебе его получить. Ненадолго, с риском для себя, но получить. Интересует ли это тебя, о великий учёный и гений всей Корпорации?

— Да!

Мануэлле Гонсалес было достаточно этого короткого слова. Тормасова можно было обвинить во многом, но только не в том, что он давал задний ход отказываясь от уже принятых решений… без чрезвычайно веских оснований. Собственно, поэтому латина и предложила ему план, который иначе как предательством интересов Корпорации и назвать было сложно. Зато их собственные интересы оставались в целости и сохранности. Более того, имелся очень хороший шанс сорвать банк, забрав со стола всё.