Связь времен

Апелляция к верховному суду истории остается и нашим решающим аргументом в споре с самыми различными концепциями западных славистов и советологов, для которых, несмотря на всю разноречивость и пестроту их историографических воззрений, характерно одно общее стремление: умалить историческое достоинство родины Октября. Но если Россия в самом деле такова, какой ее подчас изображают в западной буржуазной историографии, то есть отсталая, косная, якобы неспособная к творческой инициативе и самостоятельному развитию, тираничная и анархичная одновременно и т. д. и т. п., то позволительно спросить наших критиков, как объяснить, что эта страна вышла победительницей из борьбы за существование, выжила, выросла и даже превратилась в великую державу? Неужели испытания, что выпали на ее долю, оказались слишком легкими?

Вопрос о сравнительной тягости исторических испытаний и должен стать исходным пунктом для всякого мало-мальски объективного исследователя, желающего установить, в чем, собственно, состоит своеобразие (относительное, конечно) русской истории в сопоставлении с историей Запада. Рассмотрим для начала один конкретный пример.

Ричард Никсон в одной из речей, которую он произнес в бытность свою президентом США, с полным одобрением повторил ту мысль Андре Мальро, что Соединенные Штаты Америки — единственная страна, ставшая великой державой, не приложив к тому ровно никаких усилий. И в этом французский писатель и американский президент, безусловно, правы. Полная безопасность на протяжении всей истории от вторжений извне, обширная территория, доставшаяся посредством не потребовавшего больших усилий истребления индейцев, плодородные земли, благодатный климат, богатые и разнообразные полезные ископаемые и, наконец, тот факт, что в обеих мировых войнах Америка ценой малой крови захватила львиную долю плодов победы, — все это служит основанием для официального тезиса о богоизбранности американского народа и является предметом национальной гордости.

А вот другая страна, антипод Америке. Польский историк XIX века, менее всего склонный к русофильству, Валишевский, говоря о петровских преобразованиях, делает меткое замечание, относящееся к русской истории вообще: «…Произойдет огромное расточение богатств, труда, даже человеческих жизней. Однако сила России и тайна ее судьбы в большей своей части заключаются в том, что она всегда имела волю и располагала властью не обращать внимания на траты, когда дело шло о достижении раз поставленной цели» [2]. За этой характерной особенностью России скрывается действие могущественного фактора, совершенно неизвестного Соединенным Штатам: в XIII, XIV, XV, XVI, XVII, XVIII веках, как и позднее эпохи Петра I — в XIX и XX веках, русская земля по меньшей мере раз в столетие подвергалась опустошительному нашествию и довольно часто одновременно с нескольких сторон. Возникшее на этой земле государство, чтобы отбиться от наседавших врагов, должно было властно требовать от своего народа столько богатств, труда и жизней, сколько это нужно было для победы, а последний, коль скоро хотел отстоять свою политическую независимость, должен был отдавать все это не считая. Так-то складывались и укреплялись от усиленного повторения некоторые национальные привычки, давшие в совокупности народный характер.

Вправе ли серьезный исследователь, поставивший себе целью сравнить американскую и русскую историю, игнорировать тот колоссальный по своим последствиям факт, что Россия в течение всей своей многовековой истории жила в режиме сверхвысокого давления извне, а Америка такого давления вообще не знала? Нет, не вправе. Поступая таким образом, он будет вынужден объяснить замеченные различия не их действительными причинами, а совершенно фантастическими. Но именно так и поступают постоянно американские слависты.

Как, впрочем, и их западноевропейские коллеги. Ни один из них, насколько нам известно, не потрудился сопоставить силу внешнего давления на Россию с подобной же силой, воздействовавшей на судьбу их отечества или, вообще говоря, на историю любой державы Запада. А это очень жаль: исходя из разности таких величин, можно было бы проследить, как одни и те же законы исторического развития проявлялись в различных формах на западе и на востоке Европейского континента. Только в этом случае и можно было сказать что-то дельное и об особенностях русской истории, и об истинных линиях преемственности, проходящих через нее, и о подлинном значении исторического наследия, полученного советским народом.

На нет, как известно, и суда нет. В том «свободном мире» «свобода научного творчества» хорошо знает свои границы и свято блюдет табу на ряд тем, к числу которых относится и упомянутое сопоставление. Зато нам нет причин уважать запреты, налагаемые классовыми интересами буржуазии на научную мысль Запада.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЫЗОВ

По подсчетам русского историка В. О. Ключевского, великорусская народность в период своего формирования за 234 года (1228–1462 гг.) вынесла 160 внешних войн [1].