Связанная

Кетан сказал ей оставаться внутри, в безопасности закрытой комнаты, но она не могла. Она не могла больше оставаться там, запертая в клетке, пока он разбирался неизвестно с чем. Пока он был в опасности.

Она пыталась занять себя, собирала припасы и мысленно проверяла их приготовления больше раз, чем могла сосчитать, но в конце концов смирилась с тем, что делать больше нечего, кроме как ждать. И ожидание оставляло ей слишком много времени для беспокойства — для размышлений о многих причинах, по которым все шло не так.

Подумать о том, что именно мог иметь в виду Кетан, когда сказал: Прости меня, моя Найлия.

Она закрыла глаза, чтобы сдержать вновь навернувшиеся слезы, и прикусила нижнюю губу.

С ним все будет в порядке. Он охотник, воин.

Его прощальные слова нашли отклик в ее душе.

Я вернусь к тебе, моя сердечная нить. Я всегда буду возвращаться.

— Пожалуйста, вернись, — прошептала она.

— Ты в порядке? — спросил Коул у нее за спиной.

Айви вздрогнула, открыла глаза и повернулась, чтобы посмотреть на него. Она даже не слышала, как он подошел.

На нем тоже был один из комбинезонов, рукава были закатаны, обнажая предплечья, а в правой руке он держал одно из копий, которые они сделали сами. Залитый этим красным сиянием, он был мрачной фигурой. Его глаза лишь на мгновение встретились с глазами Айви, когда он подошел и остановился рядом с ней, чтобы вглядеться во мрак.

— Я… не знаю, — ответила Айви.

Коул наклонился вперед и обвел взглядом темноту снаружи.

— Ты не должна быть здесь одна, Айви.

— Я знаю. Мне просто нужно было выбраться оттуда. Я просто…

— Нервничаешь?

— Да. И… как будто в ловушке. Беспомощна.

Коул взглянул на нее и нахмурился. Когда он снова отвернулся, то поднял руку и почесал щетину на подбородке.

— Потому что он где-то там.

Айви тяжело вздохнула.

— Коул, я действительно не хочу снова обсуждать это с тобой.

— Я не… — он опустил руку. — Я пришел сюда не за этим, Айви. Не могу винить тебя за то, что ты так думаешь, но это действительно не так. Я просто… понимаю, через что ты сейчас проходишь.

Ее брови нахмурились, когда она наклонила голову.

— Правда?

— Я имею в виду, я никогда не тосковал о человеке-пауке или о чем-то подобном, но я понимаю, — игривая ухмылка тронула его губы, но исчезла так же быстро, как и появилась. — Мой отец был пожарным. Его часто не было дома, а в сезон лесных пожаров… иногда я месяцами его не видел. Когда я был ребенком, каждый день я приходил домой из школы и садился в гостиной делать домашнее задание, но на самом деле я просто смотрел в окно. Надеясь увидеть, как его грузовик заезжает на подъездную дорожку. Иногда мне везло, и я мог увидеть его перед сном. Это были лучшие ночи. Иногда я просыпался утром после того, как он не приходил домой, и у меня внутри все сжималось от страха, понимаешь? А потом я видел его ботинки рядом с входной дверью и знал, что он вернулся невредимым. Но большую часть времени… я просто понятия не имел.

Коул провел пальцами по волосам, откидывая пряди назад, и посмотрел на падающий дождь.

— Дети в школе думали, что это здорово, что мой папа был пожарным. Думали, что это так круто, как будто я проводил все свое время с гребаными далматинцами или сидел в пожарной машине в огромном шлеме. Но я знал, что то, что он делал, было опасно, и я знал каждый раз, когда он уходил, что он может никогда больше не вернуться, потому что… потому что когда умерла моя мама…

Коул зажмурил глаза и стиснул челюсти, резко втянув воздух.

— Потому что, когда она умерла, я слышал, как он разговаривал с моим дядей. Говорил, что он был тем, кто каждую ночь выходил на улицу и встречался лицом к лицу со смертью. Он был тем, кто добровольно шел навстречу опасности, чтобы защитить людей. Что это должен был быть он, а не она.

Он открыл глаза и уставился в дыру в корпусе.

— И он ни разу этого мне не говорил. Ни разу не сказал, что мне не нужно беспокоиться о нем, или что беспокоиться нормально, или… — он покачал головой и невесело рассмеялся. — Черт возьми, прости меня, Айви. Я… не хотел вываливать на тебя свое дерьмо. Я просто знаю, что ты чувствуешь, вот и все, что я хочу сказать. Что не знать, когда кто-то, кто тебе дорог, вернется домой, отстой.

Айви положила руку ему на плечо. Коул повернулся к ней. В чертах его лица читалась уязвимость, которую он никогда раньше не демонстрировал.

Ее сердце болело за него. Даже если история его детства отличалась от ее, результат был похожим — детство, проведенное в одиночестве.

— Спасибо, что поделился этим со мной, Коул. Мне жаль твою маму и все, через что тебе пришлось пройти. Должно быть, в детстве тебе было тяжело.

— Да. Я был довольно молод, когда она умерла, так что… — он посмотрел на ее руку, лежащую на его руке, и снова нахмурился, еще сильнее, чем раньше. — Айви, я не… — он громко вздохнул. — Я облажался. То, что я сделал с тобой, тебе, было неправильно, и весь мой багаж или что-то еще не оправдывает меня.

Айви убрала руку.