Связанные Местью (ЛП)

– Боже мой, Фальконе и своего монстра сюда позвал, – прошептала Триш, схватив меня за руку так, что я чуть было не пролила шампанское на ее платье. Тогда я проследила за ее взглядом и заметила в углу залы высокого мускулистого мужчину, который стоял прислонившись спиной к стене. На нем была белая рубашка, подчеркивающая рельеф его массивной груди, черный костюм и черные туфли. На самом деле, он не сильно отличался от собравшихся здесь мужчин, за исключением того, что он был без галстука – и то, если принимать во внимание только его внешность. Но в остальном, упаси Бог.

Надо сказать, что выглядел он весьма безобидно. Или, по крайней мере, пытался казаться таким. Только вот вряд ли он мог кого-то обмануть: его окутывала темная аура, сулившая опасность. Причем она была ощутима даже издалека.

Отец упоминал о нем раз или два и то полушепотом, но я никогда его не видела. И он определенно был не из тех, кто упоминается в разделе светской хроники. Я сильно сомневалась, что какой-нибудь безбашенный писака готов рискнуть и навлечь на себя гнев такого человека, как он.

– Бастард – так зовут его многие, – добавила Анастасия. При этом она походила на кошку, которая заприметила птичку. Я понимала, почему она была так взволнована. Пока ничего интересного не произошло, но Анастасия, скорее всего, надеялась, что его присутствие послужит поводом для досужих сплетен.

– А как его зовут по-настоящему? – спросила я. Однажды я уже пыталась узнать это у мамы, но взгляд, которым она одарила меня, был настолько красноречив, что я бросила эту затею.

– Я не знаю его настоящего имени. Никто не знает. Люди называют его Гроулом[1] при встрече, а за спиной – Бастардом.

Я бросила на них вопросительный взгляд. Правда? Ни то, ни другое имя он бы сам для себя не выбрал. Кто-то же должен был знать, как его зовут. По крайней мере, Фальконе. Он знал все о своих подчиненных.

– Почему его так называют?

Анастасия пожала плечами, но даже не взглянула в мою сторону.

– После произошедшего с ним ужасного несчастного случая с его голосовыми связками что-то не в порядке. Вот почему у него на шее такой большой шрам.

С того места, где мы стояли, разглядеть шрам было сложно. Мы находились слишком далеко. Поэтому я предположила, что Анастасия знает о наличии шрама все из тех же сплетен.

– Что еще за несчастный случай?

– Толком не знаю. Некоторые говорят, что к этому причастна русская мафия, другие утверждают, будто он пытался покончить с собой, потому что у него не все в порядке с головой, но никто точно не знает, – пробубнила Анастасия себе под нос.

Вряд ли кто-то выберет подобный способ самоубийства. А Гроул вообще не был похож на парня, склонного к самоубийству, но кто знает, что творилось в его извращенном мозгу? История с Братвой в этом звучала гораздо более правдоподобно.

– Значит, они зовут его Гроулом, потому что его голос похож на рычание? – спросила я.

Анастасия, казалось, пропустила мой вопрос мимо ушей, но Триш кивнула.

Я не спрашивала, почему его называют Бастардом. Как раз это прозвище я могла понять. Люди нашего круга крайне неодобрительно относились к детям, рожденным вне брака. Это было старомодно и нелепо, но некоторые вещи никогда не менялись. Я не знала, кто его родители. Но они уж точно не были из высшего общества.

Я снова перевела взгляд на парня. Казалось, его мало заботило происходящее вокруг, как если бы эта вечеринка входила в круг его каждодневных обязанностей. Но что-то подсказывало мне, что, несмотря на его показное безразличие, он был начеку. Сильно сомневалась, что что-то могло ускользнуть от его внимания. В руках он держал бокал шампанского, но тот все еще был полон. Изящный хрустальный бокал казался крошечным в его огромных ладонях. И я удивлялась, как он его еще не раздавил. Словно прочитав мои мысли, он повернул голову и уставился прямо на нас. Триш ахнула и дернулась, пролив несколько капель шампанского на дорогой паркетный пол. Мгновение спустя Триш и Анастасия, как по команде, резко опустили головы, разрывая с ним зрительный контакт. Может быть, таким образом они хотели заставить его поверить в то, что не наблюдали за ним. А, быть может, они просто не могли вынести силу его взгляда.

Теперь я поняла, почему мои родители и даже друзья, были так напуганы, когда говорили о нем. Даже издалека от его пристального взгляда у меня чуть не подогнулись колени.

Однако мое сердце забилось быстрее не только от страха, но и от чувства, близкого к возбуждению. Все равно что наблюдать за тигром через стекло вольера и восхищаться его силой. Только здесь не было никакого стекла или иного барьера, и единственное, что удерживало его от нападения, это необходимость соблюдать социальные нормы. Поводок, на котором его держал Фальконе, был не осязаем. Его нельзя было увидеть, но он был на месте.