Связанные одной тайной

— Конечно же, правда! — крикнула в ответ гостья. — Твой отец преступник, у него руки в крови. Раскрой глаза, Танюша, твой отец — криминальный авторитет. Теперь-то он стал крупным бизнесменом, однако как был убийцей, так им и остался, ведь все, кто встал на его пути, вдруг становились жертвами заказных убийств. Как всех других конкурентов, он пытался убрать с дороги и моего папу. Но не вышло! Потому что мой папа намного умнее и лучше, чем твой!

Таня не знала, что ответить. Похоже, ее подруга в курсе того, что происходит в жизни родителей. И гораздо лучше осведомлена, чем занимаются их отцы. Однако никто не давал дочке дяди Лени права заявляться на чужой праздник и обвинять чужого отца в таких страшных вещах! Конечно, Таня, смотревшая телевизор, прекрасно знала, что такое «заказное убийство» и «убрать с дороги конкурента». Но ее папа, ее добрый любимый папка, никак не может быть убийцей! Как смеет эта лжеподруга произносить подобные вещи!

— Не лги! — заявила она в сердцах. — Это твой отец…

И замерла, не зная, что сказать.

Другая Таня зло усмехнулась и передразнила ее:

— Не лги, не лги… Господи, какая ты наивная! Или, как правильно говорит мой папа, глупенькая… Все вы, Волковы, такие — жадные и глупые. Твой отец — убийца! А все эти людишки, которые сегодня подобострастно поздравляют тебя, мелкую пигалицу, с десятым днем рождения, заявились сюда только потому, что боятся твоего отца и лебезят перед ним. Ты им и даром не нужна!

Таня почувствовала, что по ее щекам струятся слезы. В отличие от сцены с дядей Вольдемаром, свидетелей этого разговора не было, однако ее праздник был безнадежно испорчен. И виноваты в том исключительно два человека — дядя Леня и его дочурка, заявившиеся на праздник, на который их не приглашали.

— Твой отец тоже убийца! Он ведь сидел в тюрьме! За разбой! — выпалила она, вспомнив фразу, которой как-то обменялась мама и тетя Ника.

Экс-подруга усмехнулась:

— А твой, можно подумать, не сидел, Танюша. Причем попал на зону в первый раз по гораздо более гадкой статье — за изнасилование. Ты знаешь, что это такое?

Таня оцепенела. Известие, что ее папа сидел в тюрьме, было как гром среди ясного неба. Нет, нет, наверняка эта дрянная девчонка все сочинила, причем с одной целью — досадить ей.

— Врешь! — закричала она.

А дочка дяди Лени язвительно продолжила:

— Ах, да ты, кажется, ничего не знаешь? Конечно, ведь в семье тебя считают несмышленышем, принцессой, наследницей, поэтому правды не говорят. Да, твой папаша мотал срок на зоне, как принято говорить. За изнасилование! А ты знаешь, что на зоне таких, как он, не любят? Знаешь, что с ними там бывает? Их «опускают». Разъяснить тебе, юной идиотке, смысл этого слова? И твоего папаню «опустили», причем многократно. А место таких «опущенных» у параши, возле которой он и провел срок своего заключения!

Не выдержав, Таня бросилась к своей тезке и закатила ей пощечину. Та, охнув, схватилась за багровую щеку, заговорила еще злее:

— Вот вы какие, Волковы, бешеные! Чуть что, сразу нападаете! Правильно сказал папка: таких волков, как вы, стрелять надо! И все равно, твой опущенный папаша был у параши! Твой опущенный папаша был у параши!

Она выкрикивала мерзкую дразнилку, явно провоцируя Таню. Та же, взглянув на чудесный игрушечный замок, врученный дядей Леней и его дочкой, вдруг схватила одну из башен и с хрустом отломала ее.

Другая Таня, смолкнув, уставилась на это. А затем в ужасе заголосила:

— Ты что делаешь, дура? Знаешь, сколько подарок стоил? Его для тебя в лучшем парижском магазине покупали!

— Да хоть миллион! Или даже сто миллионов! — ответила Таня, с наслаждением отламывая другую башню и ударяя кулаком по тронному залу. — Теперь замок мой, что хочу, то с ним и делаю. А я решила, что превращу его в груду мусора! И верну вам с твоим папашей, который сам сидел даже не у параши, а прямо внутри, в параше! Мне папа рассказывал, его каждый день по двадцать раз «опускали»…

Значение сего глагола Таня не ведала, однако, поняв, с каким гадким удовольствием использует его бывшая подруга, решила, что он обозначает нечто постыдное и преступное.

— Неправда! — закричала дочка дяди Лени. — Мой папа был в тюрьме главным!

— В какой только, спрашивается, параше главным? — взвизгнула Таня и, с корнем выдрав часть крепостной стены с навесным мостом, швырнула ее на пол. — Наверное, так и быть, во всех!

Настал черед другой Тани залиться слезами. Не зная, что бы сказать и предпринять, она схватила сверток, который вручила ей Маргарита Волкова, разорвала обертку и вытащила книгу.

— Стихи! Анна Ахматова! Твоя маманя, кажется, считает себя великой поэтессой, не так ли? Спасибо еще, что сборник своих стишат не преподнесла. Впрочем, если бы преподнесла, мы бы нашли ее книжке единственно верное применение — в качестве туалетной бумаги!

И она стала методично вырывать страницы из томика, комкать их и швырять в лицо Тане.

А та, бросив замок со стола на пол и потоптавшись на нем, ответила: