Связанные (СИ)

Впрочем, учитывая обстоятельства, вариантов было не сказать чтобы много.

Кристина медленно приподняла свинцовые от слабости веки. В глаза ударил рассеянный голубоватый свет и оранжевые всполохи. Следующим, что удалось разглядеть, стал тёмно-зелёный подол платья, из-под которого выглядывал блестящий, будто от свежего лака, носок туфли. Всего на несколько миллиметров, но и этого было достаточно, чтобы вызвать у Кристины усталую полуулыбку. Она решила при случае уточнить у Хель, не слишком ли коротко это платье для «девушки из хорошей семьи». Однако взгляд уже скользнул дальше, прочь от развеселившей её туфли, и почти сразу натолкнулся на что-то крупное. Судя по очертаниям, этим «чем-то» вполне могло оказаться человеческое тело — причём определённо живое.

«Раненый гвардеец, — догадалась Кристина. — Интересно, это его перенесли за ворота, или меня внесли в посёлок?»

Рассерженные крики, между тем, становились всё громче. Им оппонировали — сначала один голос, громкий и властный, затем другой — певучий и мелодичный, с неподражаемой интонацией человека, абсолютно уверенного в своём праве повелевать и ни на секунду не сомневающегося, что его приказ будет исполнен.

— Tha— nomi— tta! S’laimiinen! — Озлобленные выкрики стояли на своём.

— Вот же заладили…

Кристина поняла, что как бы ни сопротивлялось её измотанное тело, ей придётся встать — хотя бы ради того, чтобы не становиться мёртвым грузом и обузой. Она глубоко вздохнула и на счёт «три» рывком заставила себя сесть. Получилось не очень: вытянутая рука, которой она использовала для опоры, предательски шаталась, рискуя в любой момент переломиться, как сухая ветка. Однако это было начало.

Внезапно в поле зрения появилась узкая ладонь, Кристина, не раздумывая, ухватилась за неё, и тут же почувствовала, как колени отрываются от земли — Хель без заметных усилий поставила её на ноги. Стоять, как выяснилось, тоже было непросто, но как раз в этот момент Кристина наконец огляделась по сторонам, и увиденное мгновенно излечило её от слабости.

Напротив, вытянувшись полукругом, стояли люди. Много людей, по меньше мере человек сорок. В глазах зарябило от разнообразия костюмов: были и холщовые рубахи с широкими поясами и пёстрые платья с расшитыми передниками, какие Кристина видела в предместьях; встречались и разноцветные безрукавки мастеровых, и набивные доспехи ополченцев, но особенно выделялись богатые кафтаны, отороченные мехом — последние явно принадлежали торговцам. Многие были вооружены короткими копьями, ножами, топорами, молотками и вообще всем, что подвернулось под руку. Другие сжимали в руках факелы, свечи, уже знакомые Кристине кристальные светильники и что-то ещё, очень напоминающее керосиновые лампы. Такие непохожие, но всех их объединяло одно: искажённые гневом и ненавистью лица и полное единодушие в том, что видеть чужаков в своём посёлке они больше не желают.

Едва восставшие заметили, что Кристина поднялась на ноги, раздражённый гул пронёсся по толпе. Некоторые вытянули перед собой факелы, другие — кисти рук, обращённые к чужачке тыльной стороной, и со скрещёнными пальцами — видимо, что-то вроде оберега. Крики сделались громче и настойчивее.

От ярости жителей Формо Кристину защищала лишь свободная цель гвардейцев, которые выстроились широким полукругом, словно хотели контролировать как можно больше пространства. В центре, всего нескольких шагах от Хель, остановился Эйдон — именно он пытался убедить толпу разойтись. Получалось, судя по всему, так себе, но капитан излучал спокойствие и уверенность; его подчинённые старательно держали марку — но рук с рукоятей мечей не отнимали.

Разглядывая восставших, переводя взгляд с одного раскрасневшегося лица на другое, вглядываясь в помутнённые гневом глаза, Кристина никак не могла взять в толк, что же могло заставить жителей Формо — в целом довольно спокойных и миролюбивых — реагировать настолько отчаянно и непредсказуемо. Однако всё встало на свои места, когда её взгляд зацепился за высокого юношу в богато украшенном камзоле с оторочкой из тёмного меха — он предусмотрительно забрался в третий ряд, и уже оттуда возбуждённо размахивал руками и заходился длинными тирадами, сводя на нет все попытки Эйдона успокоить бунтовщиков. Этим юношей был сын управляющего Бравил.

«Лучше бы тебе всё-таки оторвали голову, честное слово! Один чёрт ты ею не пользуешься», — обречённо подумала Кристина. Однако высказывать свои мысли вслух не рискнула: ещё не хватало, чтобы Хель приняла их за чистую монету; тогда неизвестно, как всё повернётся. Вместо этого она откашлялась и выдавила из себя, старясь придать голосу нарочито безразличный тон:

— Это они за мной? Жечь будут?