Связанные (СИ)

— Дело! Бей ведьму!

— Так и этих тоже! Раз поддерживают чудовище, пусть разделят его судьбу!

Первые ряды возбуждённо колыхнулись под напором задних. Дальше слов, впрочем, дело пока не заходило, однако Эйдон не тешил себя иллюзиями: капитан отлично понимал, что людей сдерживают вовсе не их клинки, а поразительное внешнее сходство призрака с настоящей вельменно из плоти и крови.

— Луки несите, нече под железки-то лезь! Да рогатин побольше! — засуетились, тем временем, восставшие ополченцы.

— Оружием двойницу не возьмёшь, — возбуждённо включился в разговор Бравил-младший. — Нужно лишить чудовище силы — убьём ведьму первой!

— Тогда тут круг нужон, значит, супротив чуды-то, ага. Из оберегов; тех, что вкруг складов стояли. Заключить внутрь, а там уж и с ведьмой потолкуем!

— А не сбегут? — с сомнением произнёс кто-то.

— Да куда денутся? Раненного своего не бросят! Да и ведьма одна никуда не побежит — много она может, одна-то?

Эйдон до скрипа сжал рукоять палаша. Жителей Эм-Бьялы с самого раннего детства воспитывали в почтении и уважении к вельменно. Ничего удивительного, что преступления против высшего сословия — если кому-то вообще хватало глупости их совершить — неизменно вызывали возмущение, гнев и ненависть, почти мгновенно перерастающие в жгучее желание поквитаться с преступником. А можно ли сыскать злодеяние более гнусное, чем выдать себя за вельменно?

И дело вовсе не в том, что старые семьи настолько ценили своё привилегированное положение. Почёт и уважение доставались им не просто так, а вместе с невероятным количество обязанностей, о которых даже не подозревали рядовые подданные Его величества. Тяжелый, изнуряющий и совершенно незаметный для большинства труд, за который никто не требовал ни благодарности, ни награды. Пусть высшее сословие прочно увязло в интригах, а от постоянного самоограничения у иных вельменно заметно портился характер, это не отменяло того факта, что немалое число аристократов без остатка отдавало королевству всю свою жизнь — нередко в самом буквально смысле.

В этот момент вельменно решила, что больше не может отстраняться от происходящего. Аристократка с достоинством вернулась на прежнее место, чем вызвала настоящий шквал ругани и проклятий. Окинув бунтовщиков безразличным взглядом, она заговорила — и голос её без труда перекрыл шум и раздающиеся со всех сторон выкрики, а слова полностью заполнили окружающее пространство, проникая под кожу и неумолимо ввинчиваясь в сознание:

— Всякий, кто, позабыв об уделе своём и о долге своём, дерзнёт приблизиться, будет убит.

— Ты что ли, поскудница, будешь о долге рассуждать? — уязвлённо взвизгнула богато одетая торговка.

— Об уделе вспомнила, ишь! Сама-то ещё неизвестно кто! — подхватила женщина из мастеровых, укутанная в тёплую безрукавку.

Эйдон невольно скрипнул зубами. Жителей Формо можно было понять. Однако за застилающей глаза ненавистью, едва ли хоть один из них заметил, как прозвучало последнее предупреждение. А раз не заметили, значит обязательно им пренебрегут.

— Приказы, капитан? — не спуская глаз с восставших, спросил Анор.

— Пусть несут, что хотят, мешать не станем. Займёт их на какое-то время. — Обернувшись вполоборота, капитан обратился к вельменно: — Место открытое, госпожа, оборонять его нет ни особого смысла, ни возможности. Не разумнее ли отступить?

— Нет.

Эйдон медленно кивнул — вряд ли можно было ожидать чего-либо другого, помимо категорического отказа. Впрочем, «что-либо другое» было последним, чего ему хотелось бы услышать, поскольку в таком случае пришлось бы либо оставить Виля, либо приказать Анору унести раненного на руках.

— Я… я встану, — будто послушав мысли капитан, заворочался на земле Вильён.

— Скорее они здесь все полягут, — мрачно пообещал Анор. — Береги силы.

— Клянусь, если она отдаст приказ, я… — в голосе Мартона слышалась едва различимая дрожь.

— Уже отдала, если ты не понял, — спокойно прервал его Нильсем. — Если нельзя стоять на месте и нельзя отступить, двигаться остаётся только в одном направлении.

— Но она же не может…

Однако сотник только пожал плечами:

— Что это меняет? Закон предельно прост и понятен: каждому следует знать своё место и принимать свой удел. Ты просто не видишь общей картины.

Эйдон невесело усмехнулся: всё-таки близость семьи Ль-Дален к вельменно Шенье давала свои плоды: Нильсем сразу же ухватил суть. Самому капитану общая картина была понятна без лишних объяснений.