Связанные судьбы

«Да, – вспоминала Синяя с улыбкой, – трое мужей. На троих был поделен остров, на котором я родилась в рабстве, и невозможно было предпочесть кого-то, чтобы остальные не начали войну. Так и жила, управляясь с ними тремя, где хитростью, где силой, где покорностью. Так и пошла традиция многомужества. Но все мужья были куда старше меня и умерли раньше, чем я вышла из детородного возраста. А после того как скончался последний из мужей, я получила долгожданную свободу и стала единоправной правительницей Маль-Серены. Тогда и поехала в соседнее государство, к Инлию, договариваться о торговле и дружбе. И там, не зная, кто он, была им покорена, взошла на его ложе и зачала ребенка – единственного сына среди моих детей, который стал затем родоначальником драконьего племени».

– А что было потом, матушка? – шепотом спросил мальчишка, завороженно слушающий историю.

«А потом мы с братьями встретились в небесных чертогах, прожив свои жизни, познав эмоции – и боль, и радость. И кто знает, кто кого изменил больше – мы людей или они нас. Нам стала нравиться человеческая форма – и теперь мы большую часть времени проводили в ней, приняли наши земные имена, воздвигли себе дворцы и сады, принесли наверх земные привычки. Начали видеть удивительные сны и мечтать. Привыкли, повторяя за людьми, называть друг друга „братья“, „сестра“, „супруги“. Но в человеческом языке нет слов, которые могли бы описать наши взаимоотношения, не может ум человеческий познать наши задачи – и поэтому изображает богов метафорами и образами. На самом деле мы не связаны кровным родством – только Отцом, создавшим нас, да взаимозависимостью наших стихий. Мы не родственники и не супруги в человеческом представлении – просто эти два слова ближе всего описывают наши отношения. Вечное движение круга первоэлементов, связанного незримым притяжением, которое потом получит имя Любовь. Каждому из братьев в его сезон я отдаю свою силу, укрепляя его и усиливаясь сама. И для этого вовсе не надо восходить на супружеское ложе – миллиарды лет до воплощения мы обходились без этого. Впрочем, этот способ ничуть не хуже других, а уж после человеческой жизни и вовсе стал любимым.

Жизнь в земном теле изменила меня навсегда: четырежды я вынашивала и рожала в муках детей, четырежды выкармливала их грудью, растила, лелеяла. И во всех людях я вижу теперь тех детей, которыми они когда-то были. И братья поменялись. А чтобы не забывали мы о людях, Отец поставил нам условие. Менять мир только руками людей, вмешиваться напрямую, только будучи уверенными, что сами они не справятся, и быть готовыми нести за свои действия ответственность. И наказание постановил жестокое: каждый раз, когда мы вмешиваемся напрямую, на чашу равновесия падает капля, большая или малая, в зависимости от тяжести содеянного. И, когда чаша переполняется, мы, лишенные своей силы, оказываемся снова в человеческом теле. Но теперь – не в полном силы, здоровом, а в увечном, больном смертельной болезнью, парализованном, уродливом. И сполна испытываем на себе человеческую жестокость и несправедливость мира. И меняемся, меняемся каждый раз. Меньше всего, конечно, Красный – такова его суть. Огонь не может не жечь. Но и он стал другим…»

– Кто знает, малыш, что было потом, – сказала прислушивающаяся матушка. – Я верю, что они стали добрыми и справедливыми – ведь дали же они нам через праведников и провидцев наставления: помогай ближнему, не трогай слабых, не убивай, плати долги. На основании боговдохновленных проповедей и молитв и составлена Первокнига, и там можно найти ответы на все вопросы. Думаю, и сейчас они ходят среди нас в человеческом обличье.

Старушка снова поднесла к губам палец, склонилась в легком поклоне – и богиня ласково погладила ее по спине, поцеловала в седую макушку. Живи долго, старая матушка, воспитавшая столько чужих детей, что хватит заселить несколько городков и еще останется.

Дети тихонечко спали, матушка аккуратно закрывала занавески на окнах – чтобы не мешала луна, – а богиня все сидела, умиротворенная человеческим теплом, и никак не могла встать и пойти дальше.

Больше всего после первого воплощения земные жизни подействовали, кроме нее самой, на Черного и Белого. Впрочем, они всегда были слишком похожи, всегда шли рука об руку. Одного без другого, наверное, и быть не могло. И в трудное время, когда Жрец нарушил все циклические законы, восстав против годового движения, Белый поддержал его, несмотря на то что Великий Ворон был неправ. А Красный – несмотря на буйный нрав и яростность – тогда был в своем праве. И как могла она выбрать между теми двумя, к которым тянуло ее более всего – и которые были противоположны во всем? Как вообще они посмели поставить ее перед выбором? Все-таки земные жизни слишком повлияли на них и вместе с умением любить, радоваться и прощать пришло знание о ревности, ненависти и эгоизме.