Связанные венцом (СИ)

Смахиваю кровь с брови – этот придурок таки умудрился задеть меня кастетом – и мечтательно прищуриваюсь. Еще пару минут, и я уже в номере. А там Ана. Такая милая, теплая, разомлевшая во сне. Признаюсь, есть в этом некое странное наслаждение – прижимать к себе хрупкое женское тело, ощущать рядом биение маленького сердечка. Раньше мне не приходилось столько ночей подряд проводит с одной и той же женщиной. Всегда предпочитал, чтоб мои… партнерши исчезали после оказанных услуг. Спать я люблю один. Любил…

Но как только переступаю порог постоялого двора, всю мою мечтательность, как рукой снимает. Замираю в дверях, будто ледяной водой облили. И такая же ледяная ярость пробирается под кожу, замораживая в жилах кровь.

Жена посмела меня ослушаться, посмела не подчиниться, не выполнить прямой приказ! Разве я не говорил ей оставаться в номере? Разве не заверял, что все способен решить сам? И что я вижу?

Ана, удобно расположившись у барной стойки, так чтоб было лучше видно все ее прелести, снова зачаровывает мелодичным голосом присутствующих здесь мужчин. И призывно сверкает глазами. И соблазнительно поглядывает из-под ресниц. И влечет, словно сказочная сирена. Пухлые яркие губы так и приковывают взгляд, заставляют думать о поцелуях. Не только меня, смею заметить.

Не удивительно, что монет в ее плошке в разы больше, чем может рассчитывать среднестатистический менестрель. Вряд ли только талант моей женушки подвиг этих мужланов расстаться со своими кровными. Я б тоже не поскупился, желая слушать и видеть ее как можно дольше. И мечтать… И представлять, что можно сделать с такой сладкой малышкой на прохладных простынях гостиничного номера.

И не имеет значения, что на ней иллюзия, которая полностью меняет внешность. Манящую душу не скроет ни один мираж.

Сейчас я готов перекинуть маленькую бунтарку через колено и как следует проучить. Неужели она не видит, как они смотрят на нее. Не догадывается, о чем думают? Или, наоборот, специально выставляет себя напоказ? Она ведь не настолько глупа, чтобы не понимать, что я способен ее обеспечить. Тогда ее маленький бунт стоит рассматривать с совсем другого ракурса. И этот ракурс мне совершенно не нравится. 

Почувствовав меня, жена резко вскидывает голову. В огромных глазах отражается испуг. Значит, есть за ней вина. Иначе, с чего ей меня бояться? А так на воре и шапка горит.

Желание задать девчонке трепку усиливается. И сжечь дотла этот неприличный костюм. Кто ей только позволил щеголять в брюках?

Ожидаемо, что пока пробираюсь сквозь толпу, она успевает убежать. И хотя, поднимаясь в наш номер, мне удается немного остыть. Но как только вхожу в комнату, ярость снова взрывается внутри обжигающим холодным потоком.

Она замирает, смотрит на меня своими огромными глазами раненого олененка, и я замечаю, что в этих самых глазах, вместе со страхом и трогательной беспомощностью притаился вызов. Внутри от противоречий все разрывается.

– Я могу все объяснить! – заявляет она.

Криво улыбаюсь. Примерно этих слов я и ждал. Хоть наши женщины, хоть иномирные, а везде одинаковые.

– Не желаю слышать оправданий, – цежу сквозь зубы.

Она отшатывается, будто я ее ударил. Но упрямый подбородок вздергивается вверх.

– То есть, защищать свои поступки я не имею права? – с горечью уточняет Ана. – В твоем сознании я уже виновата, правильно?

– Разве ты можешь сказать мне что-то новое? – делаю шаг вперед.

Жена, не веря, качает головой. Видно, что она отчаянно желает снова увеличить между нами расстояние, но все равно остается на месте. Эта смелость, или скорее не смелость, а способность преодолевать себя, невольно восхищает. Понятно, что вред я ей не причиню, но Ана похоже об этом совершенно не догадывается. И боится.

– Неужели, ты там была не для того, чтобы услаждать взоры мужчин, своим прекрасным телом, а их слух – песнями сирен?

Делаю еще один шаг. Ее глаза удивленно распахиваются. В них сквозит неприкрытое изумление. Настолько искренне, что я начинаю колебаться в своих выводах.

– Мне кажется, тебя ждет сюрприз, – бормочет Ана и ступает навстречу. – Вот, – она протягивает мне полные ладошки мелочи, замирая на расстоянии вытянутой руки.

И столько беззащитности в ее жесте, столько доверия, что гнев начинает понемногу стихать. Я смотрю на ее дрожащие губы, побелевшие пальчики, и дракон воет внутри, раздираемый инстинктом защищать свою пару даже от своей человеческой половины.

Руки сжимаются в кулаки.

– Убери! – рычу, превозмогая гнев. – Унизить меня решила? Считаешь настолько беспомощным? Не способным содержать даже собственную жену?

Она втягивает голову в плечи.

– Извини. Нет, я не думаю так, – лепечет. – Я просто помочь хотела…

По горлу подкатывается удушающий комок.

– Вызывая желание у других мужчин?

Она вздрагивает. Монеты выпадают из рук и желтыми кружочками рассыпаются по полу.

Мне жалко ее, но ярость от оскорбления сильна.

– Иди спать, Ана, – с трудом заставляю себя успокоиться, и стараюсь сделать голос более мягким. – Иди, пожалуйста, иначе я за себя не ручаюсь.