Связанные венцом

Наша семья никогда не была слишком богатой. Обычная, даже бедная. Но уроки в музыкальной школе стоили тогда немного, особенно класс бандуры и домбры, которые и так не пользовались особой популярностью. Чтоб заманить новых учеников, преподаватели даже выдавали в аренду инструменты.

Как именно мне посчастливилось попасть туда, уже не помню. Мне кажется, что я играла всегда. И пела тоже. Ничего удивительного, что после девятого класса никого не спросив, я подала документы в наш городской колледж культуры и искусств. А потом родителей не стало. И остались мы Ником вдвоем.

– Малая! Я знаю, где взять деньги! – в комнату врывается брат.

Даже не вздрагиваю. Его крик слышу еще из коридора. Но мне до ужаса не нравится, как блестят его глаза. Когда Ника посещают гениальные идеи, где достать деньги, все заканчивается более чем плачевно.

– Где? – осторожно спрашиваю, откладывая в сторону инструмент.

– Я только что с Саньком по телефону обо всем договорился.

Имя Санек уже заставляет меня гневно скрипнуть зубами. Закадычный друг Никиты. Гнусный и подлый мелкий червяк, который, якшается с не очень законопослушной компанией, весьма известной в нашем маленьком городке своими темными делишками.

– И? – уже начинаю хмуриться.

− Завтра с утра ты берешь свою балалайку и обходишь несколько пригородных электричек. Трогать тебя не будут. Процент скосят небольшой.

– Ты с ума сошел!

Я просто не могу поверить своим ушам. Мой братец похоже на фоне голода помешался.

– Насть, ну чего ты… – тон становится ласковым и мягким.

Ох, раньше я на такое велась с пол-оборота. Теперь понимаю, что это все хитрые манипуляции, рассчитанные на мягкосердечную младшую сестренку.

– Нет, – твердо отвечаю.

– Настя. Ты меня, похоже, не услышала, – прищуривает глаза.

Молчу. Я даже не знаю, что ответить. Представить себя, разгуливающую по вагонах обшарпанных электричек и напевающую, песни мне трудно. И стыдно. Да еще за деньги.

– На-а-асть, – тянет Никита и резко подается вперед.

Я даже понять не успеваю, что он задумал, как бандура уже оказывается у него в руках. Брат распахивает окно и выставляет руку с инструментом наружу.

– Думай, Настя, думай. Иначе твоя балалайка полетит вниз.

От  страха перехватывает дыхание. Я никогда не смогу позволить себе купить бандуру. Она стоит таких сумасшедших денег, что мне и представить трудно. Моя досталась мне по блату от учительницы. Мария Степановна очень меня любила и знала, что я хочу поступать в “кулек”. А без своего инструмента это сделать нереально. Она договорилась с кем-то из начальства школы отдать мне, будто бы, списанную со склада. Иначе мне бы никогда не досталось такое сокровище.

– Нет, Никита. Не надо, – кидаюсь к нему. – Я пойду завтра. Куда скажешь. И сделаю, все, что захочешь!

Никита прекрасно понимает, что для меня значит бандура. Это призрачный эфемерный шанс вырваться отсюда, из этого болота, пойти учится дальше, поступить в ВУЗ, получить профессию. Стать кем-то, а не подстилкой для одного из его дружков.

Ради бандуры я готова почти на все. Даже играть в электричках.

– Вот и умница, – криво улыбается брат, наконец, пряча бандуру и закрывая окно.

Забираю дорогой сердцу инструмент и тихо всхлипываю. Не представляю, что я завтра буду делать. Первая пара у меня история. Ее можно пропустить, там преподаватель неплохой, особо за прогулы не гоняет и я у него на хорошем счету. Но как же я буду милостыню просить?

– Тебя Санек встретит и скажет, какие маршруты твои. На чужую территорию не заходи, поняла. Иначе получишь… Санек в разборки вмешиваться не будет.

Коротко киваю, продолжая поглаживать лакированный корпус.

– Завтра в полседьмого, чтоб была на вокзале. Усекла!

Снова киваю. Значит, выспаться мне не светит. До вокзала добираться минут сорок пешком. Можно и маршрутками, но это дорого. Может, хотя бы от кинотеатра доехать, а там уже своим ходом. В шесть утра еще темно. И страшно. Где-то у меня завалялось несколько гривен. Ладно, не пообедаю в колледже, но зато посплю подольше и целой останусь.

Кидаю многозначительный взгляд на часы. Большая стрелка зависла над цифрой двенадцать. Надеюсь, Никита поймет без слов, что ему пора убираться.

− Ладно… отдыхай, − милостиво разрешает, замечая мой красноречивый намек.

− Спасибо, − едко ворчу в ответ.

Нарываюсь. Он ведь может из мести вернуться обратно и мешать мне уснуть еще где-то час-полтора своими бессмысленными разговорами. Брату-то спешить некуда, дрыхнет весь день, а ночью в игры на компе рубится или шатается где-то, а чаще дебоши с друзьями на кухне устраивает, так что соседи по батареям стучат и полицией угрожают.

Но на этот раз мое негодование игнорируют. Видимо, боится, что если не высплюсь, то и петь, и играть буду хуже, а значит, денег меньше соберу.