Связи с общественностью

– Стюарт, Эйвери, мы здесь не для того, чтобы обсуждать ваши личные отношения. Каковы бы ни были причины, побудившие вас покончить с этим, мне все равно. Что меня действительно волнует, так это репутация моего бизнеса и то, как ведут себя мои сотрудники, – он поворачивается ко мне. – А вы, мисс Джейкобс, нарушили одно из наших главных правил. Я не буду подвергать эту компанию риску, продолжая нанимать вас. Если вы уйдете тихо, я обязательно закрою глаза на эту неосторожность и скажу, что вы подали в отставку, чтобы это не повлияло на вашу способность оставаться в PR-индустрии. Однако я настоятельно рекомендую вам в будущем пересмотреть свои личные отношения с клиентами.

– Я в это не верю, – усмехаюсь я. – Вы говорили с мистером Шоумейкером? А вы не спрашивали его, не засунул ли он свой старый язык мне в глотку?

– Наша политика в отношении сотрудников – это не его забота, – отвечает он. – Слово Стюарта меня вполне устраивает. Зачем ему было лгать об этом? До недавнего времени вы были отличной командой.

Я скрещиваю руки на груди.

– Потому что он бесхребетный, мелкий кусок дерьма?

– Мисс Джейкобс, нет никакой необходимости обзываться, – предостерегает он.

– О, а пытаться разрушить чью-то карьеру – это нормально?

Отец Стюарта поправляет галстук, точно так же надменно, как это делал раньше его сын.

– Фил из службы безопасности ждет вас внизу. У вас есть один час, чтобы очистить свой офис, прежде чем я отменю свое предложение оставить это между нами троими. Фил получил указание следить за тем, чтобы вы не брали с собой никакой личной информации, так что не утруждайте себя попытками сделать это. Вы можете оставить свои ключи и значок доступа у него.

– Вот значит, как? Я ничего не могу сделать, чтобы оспорить это?

Мистер Рид хмурится.

– Мисс Джейкобс, как вы знаете, это частная компания. У меня нет акционеров или совета директоров, чтобы отчитываться перед ними. Мое решение перевешивает все остальное.

– Посмотрим, что скажет по этому поводу мой адвокат.

Он ухмыляется.

– Подумай хорошенько, прежде чем идти по этому пути, Эйвери. Мы оба знаем, насколько безжалостной может быть наша юридическая команда. Если ты когда-нибудь захочешь снова работать в PR, я бы посоветовал держать свое имя подальше от прессы. Ты же знаешь, как это бывает, правда не имеет значения. Восприятие делает это.

Этот чертов ублюдок прав. Плохая репутация в прессе для публициста была бы карьерным самоубийством.

– Желаю тебе удачи, Эйвс, – Стюарт-младший машет мне мизинцем.

– Да пошел ты, Стюарт, – я снова поворачиваюсь к его отцу. – И вы тоже пошли к черту. Я рада, что не совершила ошибку, вступив в эту семью. Вы оба женоненавистники и придурки, у которых явно нет совести.

Мистер Рид отвечает мне таким же свирепым взглядом.

– Один час. Чтобы тебя здесь больше не было.

Я выхожу из комнаты, отдавая честь двумя пальцами и давая себе обещание никогда больше не связываться с коллегами.

Глава 3

Эйвери

– К черту «Рид и партнеры»! – кричит моя лучшая подруга Хизер. – Они тебе не нужны.

– Ну, что мне действительно нужно, так это зарплата, если ты хочешь, чтобы я когда-нибудь убралась из твоей свободной спальни.

Она берет у меня из рук мороженое «Чанки Манки» и откусывает кусочек.

– Я уже сказала тебе, что ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Мне очень приятно видеть тебя в качестве соседки.

– Не обижайся, детка, но я слишком стара, чтобы быть соседкой по комнате.

– Только не в Нью-Йорке, – возражает она. – Особенно на Манхэттене. Черт возьми, на прошлой неделе я встречалась с парнем, который в свои тридцать три года все еще живет с родителями. Это немного странно, но быть соседкой по комнате не стыдно.

– Мне не стыдно, – заверяю я ее. – Я просто хотела бы иметь собственное жилье.

– Зачем?

– Во-первых, я никогда не жила одна. Я переехала из родительского дома в общежитие, в свою квартиру вместе со Стюартом. – Я оглядываю ее гостиную и указываю на фотографию Тора в рамке. – А во-вторых, у нас с тобой совершенно разные вкусы в домашнем убранстве.

Хизер смеется.

– Тело Криса Хемсворта – настоящее произведение искусства. Ни одна женщина на этой планете не станет этого отрицать. Этот плакат гораздо лучше любого Рембрандта.

Ладно, пусть так.

– А как насчет этой Фанко Поп¹ коллекции?

Она пожимает плечами.

– Эти малышки – просто инвестиции. Ты хоть представляешь, сколько сейчас стоит этот бронзовый Кен Гриффи-младший?

Я косо смотрю на нее.

– Это же игрушки. Кроме того, я помню, что ты говорила то же самое о Ферби². И пупсиках Бинни.

Она тычет в меня ложкой.

– Это тоже инвестиции. Если ты мне не веришь, проверь eBay³. Люди очень много платят за редкие экземпляры.

– Да, люди, которым не на что больше тратить свои деньги, – бормочу я.

Она закатывает глаза.

– Как бы то ни было, я хочу сказать, что у тебя есть время найти новую работу. Ты сказала, что у тебя есть немного накопленных денег и у тебя есть крыша над головой. Я уверена, что ты найдешь новую работу в еще лучшей фирме. Ты же Эйвери – черт возьми – Джейкобс. Твоя репутация говорит сама за себя.

Я вздыхаю.