Связная Центра

— Мы, — повернулась наконец к Ольге Павловне связная. — Штаб всеобщего восстания.

— И что же вы не даете? — теперь уже с явной насмешкой спрашивала Смердова.

— При таком комиссаре, — повернулась Софья к Буркову, — вы, гражданин Бурков, всегда будете биты.

— Это почему же, позвольте полюбопытствовать?

— Потому что действуете в изоляции. Как я успела заметить, ваш комиссар никому не верит.

— С чего вы взяли, что Ольга Павловна комиссар? У меня в войске и слова такого нет, не то что должности. А что не доверяет — тут есть резон. Почему это вы в Царицыне знаете про наши армии» а мы про вас первый раз слышим? И почему, если в соседних хуторах и станицах тоже готовятся к выступлению, нам не дают знать?

— Потому что все вы, гражданин Бурков, действуете на свой страх и риск. Боитесь объединения. Как же, кто-то будет мной командовать! Центр приказывает забыть на время все распри, междоусобицы, объединить силы под знаменем освобождения Советов от засилья большевиков. Если вы принимаете наш лозунг, я изложу вам программу действий.

Бурков выразительно обменялся взглядами с товарищами и с Ольгой Павловной. Все дали добро.

Она сказала, что начало выступления приурочено к празднованию годовщины Октября. До этого времени желательно никаких вылазок не предпринимать, копить силы, отрабатывать технику боя, собирать оружие. Кстати, это больной вопрос. Центру известно, что Бурков напал по весне на эшелон с вооружением и запасся с избытком винтовками. Центр предлагает ему обменять винтовки на боеприпасы, если в таковых он нуждается.

— Есть нужда, — признался атаман. — И про винтовки центру достоверно известно. Так что давайте баш на баш. Винтовка — ящик патронов.

Гостья вдруг весело засмеялась. Впервые за весь вечер в этой светлой, хорошо меблированной комнате раздался такой чистый, неподдельный смех. Он обескуражил обитателей гостиной. Они недоуменно переглянулись.

— Ну вот и первая осечка, — добродушно сказала Софья, протягивая руку Буркову. — По рукам.

— Какая осечка? — поддаваясь обаянию юности, тоже улыбнулся Бурков в надежде, что за такой открытостью не может таиться подвоха. Он протянул ей свою руку и сказал, как скрепил печатью договор:

— Мое слово — закон.

— Говорили, что вы скряга, — удовлетворила она любопытство атамана. — Говорили, меньше, чем на два ящика, не согласитесь.

— Продешевил, выходит, Венечка, — поддела его попадья, почуявшая, что ее главком начинает подпадать под влияние горожанки, которая не может сравниться с нею красотой, но умом и обаянием достойно может потягаться, а искренностью, восторженностью может заразить кого угодно.

Она сама ведь начинала с горячей агитации среди сверстников из семей среднего достатка, среди рабочей молодежи, посещающей оркестр народных инструментов при администрации летнего сада. В ту пору она верила, что только такая решительная робеспьеровская партия, каковой считала себя партия эсеров, способна создать республику равенства, справедливости, всеобщего благоденствия. Но после того, как среди ее книг жандармы обнаружили несколько листовок, текст которых был далек от прославления существующего в России режима, и она была приглашена в тайное отделение, Ольга затаила в себе лютую ненависть к краснобаям из своей партии и к жандармам. К первым — за то, что на словах они слыли бескорыстными борцами за народное счастье, а на деле чуть ли не вся партийная верхушка была тайной агентурой жандармерии, а ко вторым — за то, что они так ловко, так иезуитски расставили капканы во время ее допроса, что она, глубоко презирая себя, рассказывала все, что ей было известно о нелегальной деятельности группы. Именно после этой трагедии она встретилась с Трифоном Смердовым и, не оглядываясь, не раздумывая, выскочила за него замуж, искренне полагая, что заботы мужа станут ее заботами..

Но мечте не суждено было сбыться. То есть не до конца. И вот волею судьбы она снова втянута в водоворот великих политических событий. Не просто втянута в них, а играет определенную роль. Ольга была уверена, что ее показания, данные жандармам, давным-давно превратились в пепел и развеяны над холодными волнами Невы. Значит, она свободна от всех вытекающих из того допроса обязательств и может начинать новую жизнь.