Связной

– Погоди, сейчас раздует, увидим дорогу… – возбужденно прокричал Поляков. Тяжело дыша, он повалился в сани, достал из саквояжа банку.

– Спирту хочешь?

Возница не отвечал, тогда Поляков отхлебнул сам и, замотав головой, стал пихать в рот снег. Отдышавшись, он сунул банку мужику.

– Выпей спирту, тебе говорю.

Тот сделал глоток, потом еще один залпом, до дна. Вытерев слезу, мужик бережно вернул склянку.

– Спасибочки, дай вам Бог. Какая едкая. Спаси Бог, – еще раз вежливо поклонился он.

Опять блеснула луна, возница гаркнул на лошадей, те дернули и, почти сразу почувствовав почву под ногами, устремились вперед.

– Ну, кажись, на колее… Аккурат рядом стояли…

Мело не так сильно, но вдруг где-то вдали послышался не то жалобный крик, не то лай. Лошади вдруг вздрогнули и понесли, так, что Поляков чуть не выпал из саней.

– Куда гонишь так?

Возница что-то пробормотал, втянув голову в плечи, и жахнул по лошадям. Лай повторился ближе, уже на два голоса или больше. Лошади, прижав уши, несли изо всех сил.

Поляков еще ничего не понимал и, когда увидел сбоку и сзади две серые тени, крикнул:

– Гляди, это что ж, собаки? Или… Мужик остервенело оглянулся назад:

– Волки, ети их в душу…

Один был уже метрах в шести, но броситься не решался, вообще их было штук семь. Неприятно было, что они уже не лаяли, а бежали молча, постепенно стараясь окружить сани. Онемевшими пальцами Поляков стал судорожно раздирать замок саквояжа.

– Погоди, погоди, я сейчас, гони, гони…

Первый стал боком пристраиваться к левой пристяжной, стараясь столкнуть ее с дороги, возница, перегнувшись, попытался достать его кнутом, но не попал. Наконец замок поддался, Поляков, рассыпая содержимое саквояжа, вытащил браунинг, передернул, прицелился в ближнего, нажал. Выстрела не произошло, он, чертыхаясь, снял с предохранителя и выстрелил сразу раза три.

Слева волки пропали. Он вгляделся в темноту справа, что-то еще мелькнуло, и он с расстановкой выпустил туда еще две пули. Через полверсты лошади замедлились, и стало слышно их хрипящее дыхание.

– Ушли, – удивленно сказал мужик. – Нет у тебя, доктор, вина боле?

В большой неуютной гостиной, убранной немного с претензией на английский манер, сидели шесть человек. Аккуратный прямой старикан читал газеты.

– И что же, вы полагаете, Владимир Андреевич, Учредительное собрание сильно нам поможет? – не поднимая головы, спросил он.

Владимир Андреевич рисовал в это время профиль Екатерины Карловны Шеффер, знакомой нам эффектной полковничьей вдовы. Рядом с ней сидела некрасивая девушка, с напряженной улыбкой следящая за его работой. Владимир Андреевич тем не менее вежливо отвечал:

– Я, Василий Осипович, думаю, что нам уже мало что поможет, но какое-либо представительство должно все же быть, по крайней мере, чтобы сказать себе: «Мы, что смогли, сделали».

– Эх, а вот и ничего-то мы не смогли пока. Царя-батюшку только попросили вежливо и с немцами теперь будем миндальничать. И с террористами…

– Папа, ну право, хватит о политике, пусть лучше Владимир Андреич про Петербург расскажет… – подала голос девушка.

– Да уж, Владимир Андреич, папа у нас политик опытный, вы с ним не связывайтесь, – подхихикнул лысеющий Осип Васильевич, сын, который такими же влюбленными глазами, как и его сестра, смотрел на художника.

– Может, вы нам тогда сыграете, Танечка, – обратился к некрасивой девушке Владимир Андреевич. Танечка, вспыхнув, двинулась к роялю, но тут вошел старенький лакей.

– Ваше превосходительство, там доктор молодой приехали из Мурьино, в пурге сбились, замерзшие… Велите привесть?

– Тащи доктора, мы с ним про Учредительное собрание потолкуем, – весело отвечал старикан. Все, кроме Тани, заулыбались. – Да спроси, не за немцев ли он. Ха-ха… Да вели вина еще принести.

Таня поняла, что сыграть не получится, и с кислым лицом оглядела вошедшего доктора.

Поляков был совершенно окоченевшим, даже передвигался с трудом. Увидев собрание, он слегка растерялся и остановился в дверях.

– Прошу вас, молодой человек, – приветствовал его хозяин. – Рад познакомиться.

– Здравствуйте, доктор Поляков. Простите великодушно, сбился с дороги, волки лошадей загнали…

– А-аах, – артистично вскрикнула Екатерина Карловна, и тут только Поляков ее заметил. – Милый наш доктор чуть не погиб. Я вас, господа, с ним сейчас познакомлю. Это чудный доктор, он, во-первых, спас меня, – заговорила Екатерина Карловна, игнорируя ироничный Танечкин взгляд, – во-вторых, милейший и храбрый человек. Только велите ему налить шампанского сначала.

– Здравствуйте, Екатерина Кка…

– Водки ему надо, вы, Екатерина Карловна, неисправимая аристократка… – перебил Василий Осипович.

– Водки, водки…

Благодарю, господа, я, право, не рассчитывал… – подали рюмку, Поляков ее опрокинул, – я не рассчитывал, здесь уж мне две версты осталось… Это что же, Муравишники?

– Совсем потерялись вы, доктор… – хохотнул старикан Василий Осипович.

– Михаил… э-э…

– Алексеич.