Связной

Первых трех красноармейцев они увидели около пивного павильона с кружками в руках. Прибыли явно с фронта, что было видно по их усталым осунувшимся лицам. Самый рослый из них, стоявший в центре, был гладко выбрит, а вот на щеках остальных отчетливо просматривалась трехдневная щетина. Выбравшись из-под опеки командиров в местечко, где не свистят пули и не разрываются снаряды, они чувствовали себя в относительной безопасности, посматривая на мужиков в гражданской одежде с откровенной неприязнью. На лицах так и было написано: почему мы воюем, жизни кладем, а ты за бабий подол прячешься?

Не отставляя в сторону кружки с пивом, они проводили хмурыми взглядами комендантский патруль, прекрасно осознавая, что дальше фронта их все равно не отправят. Старший лейтенант невольно отвел взгляд, встретившись с их сумрачными глазами. У парней всего-то пару дней, чтобы дождаться нового назначения, а дальше – опять передовая. Красноармейцы, закаленные боями, даже на комендантский патруль смотрят как на манекены с винтовками, годные только для того, чтобы стоять в карауле у административных зданий. И потому проверка документов не вызовет у них ничего, кроме кривых улыбок и ядовитого скепсиса. Он и сам был таковым всего-то полгода назад, пока не определили в военную контрразведку.

Уважительно козырнув, Романцев прошел мимо: пусть бойцы отдыхают. Заслужили!

Свернув на улицу Луговую, небольшую, как выдернутый из туловища аппендикс, упиравшуюся в железнодорожное полотно, старший лейтенант вдруг увидел молодых красноармейцев, стоявших у серого, промытого непогодой деревянного заборчика, и о чем-то между собой разговаривающих. Романцев даже не успел рассмотреть их лица, но каким-то чутьем вдруг сразу сообразил, что это именно те, кого они ищут.

– Будьте наготове, – не поворачиваясь, негромко произнес он. – Кажется, это диверсанты.

Бойцы не повернулись в сторону комендантского патруля – роскошь, которую могут позволить себе только фронтовики, недавно пришедшие из окопов.

– Комендантский патруль, старший лейтенант Романцев, – козырнув, представился Тимофей. – Предъявите документы.

Брюнет слегка повернулся. Мускулы на его шее напряглись, жилы натянулись до предела и грозились лопнуть, как это случается с плохо настроенным струнным инструментом. Белобрысый взирал безучастно, вот только пальцы нервно и без особой нужды отряхивали с папиросы воображаемый пепел. Он понимающе кивнул, всем своим видом демонстрируя, что подобная процедура для него привычная: прежде чем добраться в подмосковный городок, не однажды пришлось подвергнуться подобной проверке. В карман полез без особой спешки, как сделал бы на его месте всякий фронтовик, с некоторым пренебрежением ко всякому тыловому. Вытащил военный билет с вложенной в него справкой и протянул старшему лейтенанту.

Брюнет, напротив, охотно расстегнул верхнюю пуговицу накладного кармана гимнастерки и извлек из него военный билет с выпиской из госпиталя.

На первый взгляд проверяемая парочка походила на тысячи других бойцов, у которых по долгу службы приходилось проверять документы. Вот только разве что гимнастерка на них была чуток поновее, сапоги не столь разношенные, даже пилотка – не новая и не старая, но смотрелась так, будто никогда не знала пыли.

Старший лейтенант открыл военный билет белобрысого. Обложка выглядела невероятно свежо, да и сама бумага была немного иной, более качественная, что ли…

– Откуда направляетесь, товарищи? – равнодушным голосом спросил старший лейтенант, переворачивая страницу.

– В выписке из госпиталя все написано, товарищ старший лейтенант, – ответил белобрысый.

– Написано… Но мне бы хотелось услышать от вас.

– В отпуск по ранению, а через неделю в свою часть, – нахмурился сержант.

– Подлечились, стало быть, – перевернул Романцев еще одну страницу, внимательно вчитываясь в записи.

– Да, подлечились. Теперь как новенькие.

– А куда ранение получил? – посмотрел Тимофей на блондина.

– В ногу. Может, показать?

– Не нужно, – ответил старший лейтенант и положил военный билет в планшет.

– Что-нибудь не так? – встревоженно спросил белобрысый.

– Все так, товарищ Неволин, а только военный билет и выписка пусть пока у меня полежат.

– А вы, значит, товарищ Абрамов? – внимательно посмотрел Романцев на брюнета.

– Точно так, товарищ старший лейтенант.

Тимофей осторожно принялся перелистывать его военный билет.

– Уже год воюете?

– Да, с апреля сорок второго.

– И где же начинали?

– На Волховском фронте.

– При товарище Мерецкове?

– Именно так. А вы там бывали?

– Доводилось. Вот только что это у вас у обоих скрепки блестящие на военных билетах? – неожиданно спросил Романцев.

– А нам почем знать? – удивился белобрысый. – Ведь не мы же их себе выписывали. Какой дали, такой и взяли.