Свидание

Смотрю, открывает старушоночка сундук, вытаскивает, что бы вы думали? Вот этакий лист, — m-me Травнинская широко расставила руки, — и на нем все миндальные лепешечки. Ну усеян, просто усеян. Мы попробовали. Мягкие, вкусные, так и тают во рту. И ведь все за копейку. Imaginez vous, mesdames[151], за одну копейку! — восклицала она с умилением, грациозно потряхивая сложенными руками.

— Вы бывали на bals mobile?[152] — спросила прогрессистка.

— Mais comment?[153] Кто же из русских не бывает там!

— Какая у вас хорошенькая брошка, Александра Филипповна, — заметила жена священника хозяйке.

— Папа́ из Петербурга прислал, — отвечала Счетникова, взглянув вскользь на брошку.

Она не прочь была помолодиться и, вследствие этой невинной страстишки, говоря о своих родителях, называла их «папа́» и «мама́» с каким-то особенно мягким, детским акцентом.

Разговор продолжался в том же духе.

Вдруг кто-то из мужчин, стоявший у окна в зале, громко сказал:

— Николай-то Игнатьич! Николай-то Игнатьич! Посмотрите.

— Где?

— Вон катит.

Произошла маленькая суматоха. Все дамы без исключения и несколько мужчин бросились к окнам. Мимо проехали щегольские парные сани; в них сидели господин и очень хорошенькая дама в боярке.

Посыпались вопросы, восклицания.

— Когда это он успел приехать?

— Лошадки-то у него славные, — пробасил священник.

— И негодяйка-то эта с ним, — воскликнул помещик во всеуслышание.

— Полинька молодец, — подхватил Егор Петрович. — Знать себе ничего не хочет.

— Такие женщины настоящее золото, — заметил с иронией румяный юноша, — прогресс распространяют!

— Егор Петрович, — сказал брюнет, посмеиваясь, — ведь Полинька осуществила на деле вашу идею браков по контракту.

— Да-с, — ответил с каким-то многозначительным выражением Егор Петрович. — А ведь боярка-то идет к ней! Право, идет, Василий Дмитрич. А? — прибавил он, с усмешкою взглянув на брюнета.

— Идет, — ответил брюнет сухо.

— Вы… бы… того, — продолжал Егор Петрович.

— Что?

— Приволокнулись бы за ней.

— Зачем? — спросил брюнет с пренебрежением.

— Да так. Почему же нет. Будь я холостой, я приволокнулся бы.

— Да разве вам жена мешает? — спросил брюнет насмешливо.

— Ну нет… А все не то, знаете…

В эту минуту в зал вошло несколько дам.

— Messieurs[154], — заговорила Травнинская, окидывая всех одним взглядом, — решите наш спор. Кто проехал с Николаем Игнатьичем? Наталья Игнатьевна?

— Нет, не она, ваше превосходительство, — поспешил ответить Егор Петрович.

— Но вот, и m-me Лесенская говорит, что не она. Кто же! Неужели эта?.. — M-me Травнинская остановилась, не находя слова, каким бы следовало назвать проехавшую даму. Надо сказать, что m-me Травнинская была весьма добродетельная особа и наблюдала за нравственностью плеснеозерских дам со рвением полицмейстера.

— С ним проехала Полинька, ваше превосходительство, — донес брюнет.

M-me Травнинская вздернула плечи и всплеснула руками.

— Может ли это быть? — воскликнула она с негодованием.

— Разумеется, она! Чему ж тут удивляться, — сказал помещик. — Разве у этих женщин есть стыд, есть совесть?

— Но послушайте! — продолжала восклицать m-me Травнинская. — Как же это можно? En plein jour[155], — прибавила она, обращаясь к дамам.

Дамы ответили единодушною одобрительною усмешкою.

— Это еще ничего, ваше превосходительство, — сказал пожилой доктор, — еще не то будет. Эта особа скоро сделает визиты нашим женам. Помилуйте, отчего ж ей и не ездить с Николаем Игнатьичем пред лицом всего города, когда Наталья Игнатьевна взяла ее под свое покровительство, а мало того что принимает ее у себя, так и везде ездит с ней.

— Этого не может быть, это неправда, — ответила запальчиво m-me Травнинская.

— Да когда ж я докладываю вам, что сам видел своими глазами. Третьего дня иду я, а они обе у овощной лавки из экипажа выходят.

— А я на прошедшей неделе застал ее у Натальи Игнатьевны, — прибавил брюнет, — только не удалось поговорить с ней. Ушла.

— Да разве вы не знали этого, ваше превосходительство? Они частехонько прогуливаются вместе.

— Если б я это знала, — отвечала с достоинством m-me Травнинская, — то, поверьте, давно бы прекратила всякое знакомство с Натальей Игнатьевной. Сказать откровенно, мне Наталья Игнатьевна никогда не нравилась. Я всегда ждала от нее каких-нибудь эксцентричных выходок. В ней есть что-то слишком самоуверенное, слишком резкое. Эта женщина не нашего круга. Теперь я воспользуюсь этим случаем. На пасхе я ей не делаю визита.

— И я не поеду к ней! Я не поеду, — раздалось еще несколько дамских голосов, и громче всех голос m-me Счетниковой.

Егор Петрович и вся молодежь присмирели пред негодованием добродетельной и влиятельной барыни.

Наталья Игнатьевна подверглась остракизму, и ни один (из этих проповедников гуманности и прогресса, ни один из этих провинциальных чиновников не подал голоса в ее защиту, не попробовал вразумить m-me Травнинскую.

Толки о Наталье Игнатьевне и о Полиньке продолжались еще до тех пор, пока все общество стало разъезжаться и расходиться по домам.