Свидание

— Сегодня я снова вспомнила день, когда Коля ушел на войну. Он тогда сказал: «Я вернусь». И не вернулся. Уже тридцать лет с лишним… — губы у Нади задрожали, она замолкла. — Вот так, — продолжала она после небольшой паузы. — Он не вернулся… Давайте выпьем за его светлую память.

Все потом долго молчали. Никто не решался заговорить.

— Я помню, как пришла повестка, — сказала Анна Николаевна. — Колюшка до того дня ни слова. Только задумчивый такой был. Готовился.

— Проклятая война, — шепотом произнес Александр. — Сколько жизней испортила. Сколько людей страдает…

Надя сидела, опустив глаза в стол, бледная, взволнованная. Все давно застыло в ее душе, закаменело. И тот костер за Волгой, у которого она просидела всю ночь с Колей. В ту памятную летнюю ночь сорок первого года, про которую никто не знал и никто никогда не узнает. «Все ушло в прошлое, все быльем поросло. Живой человек думает о живом». И она думала о своих близнецах, о своей работе, но почему, кто ей скажет, — почему прошлое не теряло над ней власти. Почему и сейчас она видит перед собой освещенное светом уличного фонаря близко склонившееся к ней лицо Коли. «Я вернусь». И не вернулся. И долгие годы беспокойного ожидания и тревоги. И нашептывание старых мудрецов: ничего, жизнь возьмет свое. Может, действительно жизнь и взяла свое — взяла в сорок первом, в ту памятную летнюю ночь за Волгой. И поставила на этом точку. Хватит. Все. Замри.

Арсений с противоположной стороны стола пристально смотрел на Надю. Какая она была в девчонках — ему трудно припомнить. Старше был, не обращал внимания на мелюзгу. Представляется что-то худенькое, с косичками, с бантиком на груди. Косичек, видно, давно нет. Волосы убраны пучком — не по моде. А на висках белые пряди… Нелегкая, неласковая была позади жизнь. И ну-ка, таить в сердце прошлую, давнюю любовь, нести в себе ее, точно теплую искорку, не успевшую разгореться, и не дать ей погаснуть. Вот она, настоящая женщина, про которую, он считал, только в книгах пишут.

А может, вдруг подумал Арсений, все это происходит потому, что любовь ее с Николаем не имела продолжения. Она застыла в тот миг, который бывает у каждого, оставив иллюзию возможной беспредельности и бесконечности чувства. Может, оттого все так и осталось в ее сердце нетронутым, неразрушенным, неистребимым до конца жизни.

Через полчаса мужчины вышли во двор покурить. Надя тоже встала и откланялась. Анна Николаевна проводила ее до ворот. «Спасибо тебе, что пришла, большое спасибо…»

Серафима с невестками обосновались на кухне.

— Ну, если говорить откровенно, глупость одна — эта первая любовь, — сказала Вера, разглядывая на свет белую, тонкой вязки кофточку. Она оставила эту кофточку за собой, но боялась промахнуться и все разглядывала ее, радуясь искусному рисунку, и, поглощенная своим занятием, машинально повторяла: — Одна глупость, а не любовь. Детство… Я понять не могу, даже удивилась, что она пришла… Так, может, порисоваться: вот, дескать, я какая…

«По себе, наверно, судишь, сама смолоду любила рисоваться», — подумала Серафима и со скрытым презрением поглядела на манипуляции Веры с кофточкой: «Кто я, чтобы барахло какое-нибудь предлагать». Разговор у женщин шел о Наде.

— Я и не припомню эту любовь, — продолжала Вера, — мальчишек было много, а какая из них первая любовь…

— Красивые девчонки никогда не помнят, кто за ними ухаживал, — высказала свои соображения Лиза, заметив неприязненные взгляды Серафимы и боявшаяся раздора между ними. — Кавалеров много, и все кажутся один лучше другого.

— Вот я была у своей подруги Лидии, — сказала Серафима. — Красивая была девушка, ничего не скажешь. За ней в молодости гужом вились ребята. На танцплощадке в саду ей отбоя не было от партнеров. А что в результате? Одна. Кто ее раньше не знал, тому, может, ничего. А мне даже больно смотреть на нее. Живет не плохо, не думайте. На большой должности. Но… Без мужика.

— Таких примеров не мало, — произнесла Вера, складывая кофточку. — Если ума не хватило, на кого пенять.

— Ну как кофточка? Понравилась? — Лиза подошла к Вере. — Рисунок уж больно хорош, правда? И качество тоже. — Лизе изо всех сил хотелось переменить тему разговора.

— Нормальная кофточка, — ответила Вера и повернулась к Серафиме. — Валентин куда-то ускакал, а то бы его попросила съездить за деньгами. Может, ты к нам прокатишься.

— Да ладно, — махнула рукой Серафима. — Договоримся.

— Прекрасная кофточка, — подтвердила Лиза.

Серафима о чем-то задумалась, уставившись в окно.

— Тебе она очень пойдет, — сказала Лиза, продолжая разговор о кофточке.

Серафима, прищурившись, посмотрела на Веру, как бы прикидывая на нее кофту. Помолчав, спросила:

— А чего ты сказала насчет ума? Не поняла я тебя.

— Какого ума?

— Да про подругу я говорила, про Лидию. Ты сказала: ума, дескать, не хватило, потому и одна. — Серафима глубоко вздохнула. — Лидия девка умная, ты не скажи.

Вера развела руками и сожалеюще покачала головой.