Свидание

До войны он жил в деревне и работал конюхом, он привык к лошадям и широкому луговому простору. Ночи у тлеющего, пахнущего подожженной картошкой костра, среди трав, ветра и тишины — всего близкого, раздольного, освежающего душу, как счастливый сон. А здесь его поставили в саперную роту. «Топором будешь орудовать, — объяснил командир. — Будешь строить…» Строить не пришлось, больше рушил построенное. Сегодня утром комвзвода, высадивший его на перекрестке, сказал: «Здесь стой. Наши должны проехать — направляй их в Масловку. Вот по этому тракту. С ними и сам доедешь». Вот он и ждет…

Целый день шли по дороге войска: пушки, грузовики, танки, пеших много. Гудела дорога. Пешие с серыми лицами, поблекшими глазами, хмурые. Один подошел к нему, загреб из кисета чуть не половину махорки и, зализывая цигарку, спросил:

— Чего тут торчишь?

— Маяк я. Своих дожидаю, — ответил Петров.

— Своих. — Солдат насмешливо скосил глаза. — Вроде позади нас никого не было.

Петров обиделся.

— Ты, может, не оглядывался, есть или нет.

— А может, не оглядывался, — ответил солдат спокойно и побежал к дороге.

…Свежий, с изморосью ветерок пробежал из лощины, проступили сизые космы тумана. Кто-то невидимый огромной метлой расчищал край неба над лесом — там появилась узкая серая полоска. Еще ничего не видно, но ночь умирала. Петров поднялся и, закинув за плечо винтовку, пошагал по дороге к лесу. Не дойдя шагов десять, остановился. Глухо шумели деревья, предчувствуя зарю. Из лесу тянуло теплом, перегретой лежалой хвоей. «Чего ж это такое, — вдруг подумал Петров, — не едут и не едут. Комвзвода сказал… — Но он не стал вспоминать, что сказал командир взвода, мысль как-то сразу устремилась к самому главному: — Что же мне теперь делать? — Глубокие морщины легли вокруг его рта, и густые брови сошлись на переносье. — Что делать?»

Он повернулся и зашагал обратно к окопу. Луг еще заволакивал туман, но впереди за ним уже проступали дома, виднелись ряды огородов, разделенные по склону частоколом. Первый дымок показался в трубе.

«Что делать?» — снова спросил себя Петров. Но ответить ему не удалось: из глубины леса донесся громкий трескучий шум.

Петров прыгнул в окоп и, положив винтовку на бруствер, щелкнул замком.

Шум и трескотня приближались, все нарастая. Томящий холодок пронзил Петрова, он понял, что сейчас произойдет встреча с врагом. Гимнастерка вдруг стала липкой. «Значит, прав был солдат. Последние они… последние… — подумал он, стараясь не выпускать из прицела узкие воротца дороги. — А теперь что?» Лес, речка, ночное — все это вдруг показалось ненужным, неважным, таким пустяком по сравнению с тем, что надвигалось.

Первый мотоцикл выскочил из лесу. Черная до плеч каска, черные очки, зловещие крылья руля. Петров сжался, и сразу мысль о смерти улетучилась. Голова вдруг заработала лихорадочно и удивительно ясно: «Их много, а я один. Надо пропустить, а потом ударить. Они проедут, а потом…» Первый мотоциклист обогнул клин кустарника и приближался к перекрестку. За ним метрах в пяти мчался второй, третий… Гул их нарастал, и каким-то сверхчутьем Петров понял, что пришла пора. Поймав на мушку первую машину, он нажал крючок. Звук выстрела потонул в грохоте, и Петров подумал, что промахнулся, он быстро перезарядил винтовку и выстрелил еще раз.

Черное чудище круто козырнуло в сторону и завалилось в канаву. Вторая машина чуть задержала скорость, словно размышляя над тем, что произошло. Воспользовавшись замешательством, Петров выстрелил по ней. Некоторое время она катилась вперед по дороге, потом резко повалилась набок. И тут же над головой Петрова зарокотали, затрещали выстрелы, бугорок над окопчиками взвился от фонтанчиков, поднимаемых пулями. Немцы заметили его.

Пригнувшись на дне окопа, он шарил, ища гранаты: одна, вторая… Если он сейчас что-то не сделает, они швырнут в него, и тогда будет все. Так и останется лежать здесь. Ухо с напряженным вниманием ловило свист пуль, а в голове стучала мысль: «Скорее, надо скорее, иначе они бросят…» И опять, каким-то особым чутьем выбрав этот момент, Петров рывком выскочил из окопа в сторону, рука машинально взметнулась, и он бросил гранату на дорогу, где копошились немцы. Он еще успел отскочить и бросить вторую. Но разрыва ее уже не слышал. Прямо над головой что-то ярко сверкнуло, и огонь этот погрузил Петрова во тьму…

Его похоронили ночью в том же окопе, где он принял бой. Та самая старуха, что приходила к нему накануне, уговорила двух соседок, и те под покровом темноты предали Петрова земле, которую он так хорошо понимал и любил. Никаких документов у него не нашли, поэтому никто не знал, как его фамилия и откуда он. Безыменную ту могилу можно увидеть и сейчас на перекрестке двух проселочных дорог недалеко от Орши. Жители соседней деревни называют ее просто — Маяк…

Пожарник