Свидание на Аламуте

Олег Макарович Лиходеев, произнеся все это на английском и добавив в речь несколько хлестких оборотов из лексикона портовых грузчиков, залился счастливым смехом. Его смех в этой строгой аудитории, тщательно декорированной кремовыми стенами и упрятанными в элегантные ниши лампами, был так же неуместен, как, положим, разбросанные по ней картофельные очистки.

– …Итак, куда же деваются проклятые девяносто пять? А вот туда, милые вы мои засранцы. Они поступают в карман мировой элиты. Что такое само по себе деньги? Это ерунда. Бумажки. Это шелуха. Мусор. Деньги – это эквивалент того самого отнятого труда, который порождает результат и, в конечном счете, наслаждение жизнью. Получается, девяносто пять процентов жизни просто вынимают у нас из карманов и суют в свою задницу, а мы остаемся тоже с задницей, но с голой. Это понятно? Отлично. Теперь мы перейдем ко второй части лекции. Как сделать так, чтобы мы получали не пять, а те самые девяносто пять процентов…

Впереди сидящий студент, мордатый латиноамериканец, приподнялся на своем месте, покраснел и без того бурым лицом и громко пукнул. Аудитория политкорректно промолчала. Лиходеев зевнул, отпил еще зеленого чая (мельхиоровый чайничек-вытяжка, блистающий полированным бочком, и тонкостенная фарфоровая чашечка стояли на столе сбоку) и убрал ноги со столешницы. Как раз вовремя: зазвонил небольшой телефончик, а точнее – завибрировал. Лектор завозился в кармане своего роскошного пиджака от Brioni.

Олег Макарович поднес трубку к уху. Послушал. А потом неожиданно встал за столом, выпрямил кряжистое тело, размял его в паре ленивых асан и рявкнул:

– …А это просто! Надо посмотреть, на чем вы сидите!!!

– На заднице! – неуверенно ответил латиноамериканец, коверкая чуждое ему слово.

И ошибся.

– На деньгах!

Студенты завозились. Консультант смеющимися глазами наблюдал за аудиторией, пока наконец самый сметливый не догадался выдернуть из-под себя стул и пошарить рукой по его нижней части. Пальцы студента нащупали десятидолларовую бумажку.

– О, вау!

Лиходеев ухмыльнулся.

– Это вам бонус за то, что вы, олухи, все-таки проснулись и пришли на лекцию. Вы сэкономили ровно одну двадцатую часть из внесенной вами платы. Пять процентов! Вы их заработали! Вау! Радуйтесь! И думайте, куда делись остальные девяносто пять. На следующей лекции я спрошу ваше мнение. Все свободны.

Менеджеры одинаково неразборчиво вскрикивали и вертели стулья. Их руки находились в противоречии с эмоциями – хотелось размахивать ими, но, очевидно, дресс-код требовал сдержанности, и это стадо черно-белых пингвинов, толкаясь, выплывало из аудитории.

Консультант потер бритый круглый череп, словно лампу Алладина, дождался, пока зальчик опустеет, вышел из-за своего стола и сделал несколько легких, пружинистых шагов по ковровому покрытию. Его босые ноги, коротковатые и широкие, с рыжими волосками даже на фалангах пальцев, ступали по-тигриному бесшумно. Лиходеев посмотрел в окно, на панораму парка Нулевой Зоны, где находилась скульптура «Слезы». Здесь, на тридцать пятом этаже, хорошо просматривалось это напоминание о трагедии одиннадцатого сентября, намекая на то, что все бренно в этом мире. И провести здесь курс «Финансовые Волшебники» было неплохой задумкой.

Солнце, садящееся над Гудзоном, заливало сверкающую стелу монумента багровым, тревожным светом. Очередной самолет заходил на посадку, чертя в небе след, а темную воду реки так же бритвенно тонко прорезали буруны катеров. Консультант постоял, раскачиваясь своим крепким, немного обезьяньим телом из стороны в сторону, сделал шаг назад и, почти не глядя, запрыгнул в замшевые штиблеты на резиновой подошве, которые уже стояли сзади. Их принес крохотный японец со сморщенным, словно печеным, лицом, одетый в нечто зеленое, напоминавшее своим покроем френч.

– Саке-сан, – негромко проговорил Консультант, по-прежнему не оборачиваясь. – Два билета в Париж. Через два часа вылетаем.

А когда обернулся, пропустив короткий, но полный преданности поклон японца, то уже улыбался так широко, как только мог. Круглое лицо его блистало, как те самые вулвортовские пятицентовики.

– По полной программе, Саке-сан! – уточнил он радостно. – Все для барбекю и харакири… япона-мать!

Саке-сан снова склонил коротко стриженную черную голову и исчез из зала.

Новости