Свидание на Аламуте

Но в ту же секунду она резко повернула голову. К ним от стойки паспортного контроля вальяжно приближался Махаб аль-Талир. Он шел в своем черном дорогом костюме, но на голове его, вместо хитро намотанного тюрбана, в котором он щеголял в Париже, был уже традиционный бедуинский убор – клетчатый платок, удерживаемый широким плотным обручем «икал». Свои сверкающие, ручной работы штиблеты араб нес в руках, бесшумно ступая по полу в темно-синих нитяных носках. Он ухмылялся. Поставив обувь перед женщинами, он поклонился, легко шагнул в штиблеты и обратился к ним насмешливым тоном:

– Приветствую вас, о, дивные гурии нашего маленького рая! Как видите, перед законом, как и перед Аллахом, равны все – даже я… Через полчаса нам разрешат пройти в самолет. Вы можете выпить еще по чашечке кофе.

– Еще один дринк, – отреагировала Кириаки, небрежно кинув это в глубину бара.

Араб снова улыбнулся, но черные его глаза жестко и неприятно чиркнули по лицу женщины. Он посмотрел на часы, выпростав из-под белейшей манжеты свои золотые Cartier.

– Что ж, я вас оставлю на десять минут, – проговорил он. – Мне надо проверить оборудование в грузовом отсеке. Наши приборы не терпят грубого обращения.

И он, еще раз отвесив небольшой, полушутливый поклон, отошел. А Майя внезапно испытала укол тревоги. Она заметила: араб собирался сделать замечание Кириаки, но оборвал сам себя.

Майя заказала вторую чашечку кофе и с тоской подумала об Алексее: как жаль, что его нет рядом. Вокруг нее происходило что-то очень непонятное, и это нравилось ей все меньше и меньше.

В три ночи большой аэробус «А-310» тяжело оторвался от взлетной полосы аэропорта Орли, точно пеликан, набивший брюхо свежепойманной рыбой. Аэробус взял курс на Каир. Скоро под его крыльями потечет сплошная синева Средиземного моря; над ним редко бывает облачность, и пассажиры, особенно Медный, никогда не летавший над сплошными волнами, будут с опаской поглядывать на водную гладь.

В три сорок диспетчеры аэропорта Руасси попрощались с «Боингом-747», старой испытанной машиной, в двух салонах которой дремал в креслах разделенный состав Международной инспекции. В полупустом салоне бизнес-класса оказались Кириаки, Майя и сам Махаб аль-Талир, а остальные летели эконом-классом. Принесли красное вино; Майя отказалась, а Кириаки жадно схватила бокал. Здесь, в царстве приятных фруктовых ароматов и пушистого ковра под ногами, даже Махаб избавился от своих штиблет, блаженно вытянув ноги, и откинулся в кресле, прикрыв веки. Еще полчаса назад полный энергии и какой-то скрытой силы он сдался, обмяк, как резиновый мяч, и под его большими глазами вдруг залегли усталые фиолетовые круги. Одна Кириаки сидела ровно, у самого иллюминатора, и она не рассталась со сковывающими ее ступни ботиками. Она только сняла белый пиджак, и Майя поразилась ее рукам: это были тренированные, с выпуклыми рельефными мускулами и развитыми плечами руки профессиональной спортсменки. Но девушка ничего спрашивать не стала.

А на земле шел дождь.

Рене Гипар, старший инспектор департамента криминальной полиции, вел по металлическим коридорам и лестницам человека, такого же, как и он сам, насквозь мокрого, только человек был в плаще и без головного убора, и капли дождя сверкали на его коротких, с густой сединой волосах. Гипар же был в промокшей форме, и с кепи его беспрестанно падали на нос холодные капли. Пока инспектор по приказу начальства искал этого человека в районе площади Одеон, пока они бежали под проливным дождем через стоянку у аэропорта, дождь успел отыграться на них в полную силу. Но ни полицейский, ни его спутник не замечали прилипшей к их телам сырой одежды. Они были явно чем-то встревожены и сосредоточены.

– Терминал охраняется? – задал только один вопрос спутник Гипара.

Тот кивнул, поправил кепи и добавил с досадой:

– Автоматика. Но в третьем часу случился какой-то сбой, и двери с кодовыми замками отключились. В принципе, если кто-то знал, как попасть в терминал из здания аэропорта, он легко мог это сделать…

Металлический коридор повернул влево, под ботинками загремела металлическая лестница. Под освещенным несколькими лампами пространством, в окружении ящиков и чемоданов, застывших на остановленных транспортерных лентах, стояло несколько человек – двое полицейских из службы охраны аэропорта, доктор в синей форме врача муниципальной «скорой» и желчный худой человек в замызганном светлом плаще – помощник прокурора Поль Беллиде. Он нервно курил дешевую сигарету, стряхивая пепел на ребристый пол. А в нескольких метрах от него, на носилках, лежало чье-то тело, накрытое черной тканью; из-под этой ткани выглядывали только очень худые, узкие ступни с черными, натоптанными подошвами. На среднем пальце левой ноги, на фаланге – густо-багровый след ожога. Помощник прокурора обернулся на прибывших.

– Гипар, это и есть тот самый специалист? – резко спросил он по-французски и по-английски добавил: – Черт, как вы долго… Мистер, как вас…