Читаем Свидание на пороховой бочке полностью

Свидание на пороховой бочке

В столице Голландии я бывала и ничуть не сомневалась: кто из Амстердама — тот к любым фантазиям привычен. Если Русляндия искала в своих сотрудниках безудержный креатив, амстердамские хлопцы и вправду могли пригодиться.

Тут мне пришло в голову, что я слишком консервативно оделась. Возможно, я бы лучше вписалась в новый трудовой коллектив в дизайнерских джинсах с прорехами и рубахе из дырчатой розовой замши? С бисерными фенечками на запястьях и с венком из тюльпанов на голове, полной дредов…

Или в сарафане с кокошником. Хотя вряд ли Зяма снабдил меня театральным костюмом. Я покосилась на свой чемодан, который мой сопровождающий загнал в темный угол.

В помещении вообще было слишком сумрачно, на мой взгляд.

— Ну, оставляю вас в хорошей компании! — возвестил богатырь и откланялся.

Я близоруко прищурилась на крупную фигуру за столом.

Интересно — кто это? Люк Аккерсдейк, Милан Бакейзен Ван дер Бринк или сам Томас Бергер Шваркенштафф?

— Морской дядька и тридцать три богатыря! Вы где? — требовательно спросил металлический, с танковыми лязгами, женский голос. — Ау, богатыри?

Аккерсдейлиха какая-то. Или Шваркенштаффиха. Ван, так сказать, дер…

Не получив ответа, Аккерсиха-Шваркенштиха требовательно покашляла.

— Тут был всего один богатырь, но он уже ушел, — помедлив, отозвалась я, поскольку больше некому было. — Здравствуйте, я Ин… То есть я Мария Сарахова.

— Вася! — пронзительно взвизгнул металлизированный женский голос.

Нервная какая, однако!

— Я не Вася, я Маша, — осторожно поправила я.

Вот так сразу откликнуться на Васю было выше моих сил.

Я и Машей-то зваться согласилась не сразу и отнюдь не забесплатно.

— Вася, почему ваша красная лошадь плавает в пруду?!

«Эта дама из Амстердама — она часом не сумасшедшая?» — тихо-тихо спросил меня внутренний голос.

А моя творческая фантазия живо нарисовала копию картины Кузьмы Петрова-Водкина «Купание красного коня», обрамив ее бордюрчиком из замшелых резных теремов.

Я громко кашлянула и возвысила голос:

— Я очень извиняюсь, может, я не вовремя, но у меня сегодня первый рабочий день…

— Все в порядке, лошадь мы уже выловили и сушим! — перебил меня ворчливый тенор.

«О-о, да у мадамы типичное раздвоение личности», — шепнул мне внутренний голос.

— Кто бы говорил, — самокритично пробормотала я и решительно охлопала стену в поисках электрического выключателя.

И стал свет.

Я посмотрела на Ван дер Шваркиху — или как ее там? — и нервно засмеялась.

На столе стояла здоровенная, как пятиведерный самовар, голова ростовой куклы медведя. Обезглавленное медвежье тело покоилось в кресле. Никого живого, кроме меня, в офисе не было, а рядом с мишкиной башкой, аккурат под меховым ухом, лежала и голосила забытая рация.

— У Морского дядьки по расписанию обед, — с большим достоинством сообщила она мне потусторонним басом.

— Приятного аппетита, — хихикнула я и без приглашения — а кто б меня позвал? — подсела к столу.

Следующие десять-пятнадцать минут пролетели для меня незаметно. Говорливая рация на разные голоса озвучивала все переговоры, ведущиеся на территории парка, и это было не менее интересно, чем популярная программа «Радионяня» в наши с ней лучшие годы.

Лирическое отступление. Десять минут из жизни парка в радиоэфире

Приятный женский голос, бодро:

— Штаб — парку. Никто детей не терял? У нас тут два бесхозных ребенка, мальчик и… еще мальчик!

Озабоченный женский голос:

— Штаб, это касса. У нас заканчиваются билеты.

Встревоженный девичий голос:

— Внимание, говорит батут. У нас потекла крыша и срочно нужна тряпочка.

Вальяжный баритон, игриво:

— Креатив вызывает Дьявола!

В эфире кашель, озадаченное сопение, испуганный возглас «О боже!» и затихающим эхом чье-то «Свят, свят, свят!».

Затем сквозь шумы отважно пробивается Озабоченный Голос:

— Черт, дьявол, повторяю, у нас билеты заканчиваются! Штаб, что делать?