Свидание под мантией

Постепенно Ольга стала хорошо разбираться не только в работе, но и в личных отношениях Нечаевых. При первом знакомстве семья производила впечатление образцовой, ее члены проводили большую часть времени вместе и не тяготились общением. Стандартный день выглядел так: утром все быстро завтракали и бежали на работу. Идти было недалеко. «Наш НИИ», как говорил Геннадий Андреевич, располагался в соседнем доме. Обедали «у станка», предпочитали лишний раз не отвлекаться, в семь возвращались домой, ужинали в просторной столовой. Потом Сонечка, дочь Арины, залезала к деду в кресло, Геннадий Андреевич читал внучке сказки, Софья Михайловна вязала, Арина и Виктор смотрели телевизор или играли в шахматы. Выигрывала почти всегда Арина. Если же мат объявлял Виктор, то Олечка понимала: дочь профессора просто поддалась. Около одиннадцати все шли спать, в доме повисала тишина, прерываемая цоканьем когтей Дика, любимой собаки Софьи Михайловны. Дворняга страдала бессонницей и шаталась по коридорам. В общем, полная идиллия. Ни ссор, ни скандалов, ни выяснения отношений. Олечка изумилась, узнав, что Арина и Витя не родные брат с сестрой, они тесно дружили.

Но потом позолота начала стираться. Стало понятно, что в семье существует жесткая иерархия. На самом верху царил Геннадий Андреевич. Софья Михайловна обожала мужа, преклонялась перед ним и требовала такого же отношения к нему от других. Доходило до смешного. Один раз за ужином домработница Ирина первой подала чай хозяйке, а затем побежала за кружкой для профессора. По лицу жены скользнула легкая тень. Ближе к ночи Олечка решила выкурить сигарету и вышла на веранду, через открытое окно кухни до нее донесся гневный голос Софьи Михайловны:

– Ты сегодня унизила хозяина!

– Простите, – пролепетала Ира.

– Сунула Геннадию Андреевичу чай после меня!

– Извините, извините, – зарыдала Ирина, – я так вас люблю, так вам благодарна! Ей-богу, не подумавши это сделала! Софья Михайловна, родненькая! Вы же знаете! Я на все ради вас готова! Вы спасли меня!

– Ладно, – сменила гнев на милость хозяйка, – успокойся, но впредь помни: главнее всех на свете профессор.

Олечке оставалось лишь удивляться болезненной реакции Софьи Михайловны, она бросалась защищать Геннадия Андреевича, как тигрица новорожденного малыша. Чаще всего профессор даже не понимал, что его оскорбили. Нечаеву было все равно, каким по счету получать стакан с заваркой, но жена тщательно следила за окружающими. Софья Михайловна сделала из супруга идола и подняла его позолоченную статую над толпой. Сама она держалась в тени, хотя делала львиную часть работы, авторство которой приписывали Нечаеву. У подножия лестницы находился Виктор. Он хоть и стал кандидатом наук, но особым умом не блистал, в основном перепечатывал всякие бумажки, его не допускали к заключенным. Никаких замечаний в адрес парня не отпускали, но в столовой Витя сидел за самым дальнем от Нечаева конце стола рядом с Ольгой, а комната его располагалась около котельной, где сильно гудели всякие механизмы. Виктор единственный из своей семьи был подвержен припадкам гнева, и Софья Михайловна тщательно следила за тем, чтобы сын на ночь принимал успокаивающую микстуру. Виктор обожал мать, никогда ей не перечил и мог пойти вразнос, если кто-то, по его мнению, обижал Софью.

Арина в отличие от названного брата была очень умна, Софья Михайловна всегда брала ее с собой в кабинет, где проводила сеансы с заключенными. Молодая женщина овладевала методиками гипноза и весьма преуспела в науке. Но ей было далеко до профессорши, та ухитрялась вводить самого закоренелого рецидивиста в транс одним поднятием руки. Ольга не понимала, коим образом жена профессора проделывает это, и один раз наивно сказала:

– Мне бы хотелось поучиться у вас, Софья Михайловна.

– Я всего лишь слабая тень Геннадия Андреевича, – резко ответила ученая, – с тобой занимается гений. Чего еще можно желать?

– Да, да, – поспешно закивала Олечка, – но вы… так быстро… раз – и клиент в измененном состоянии.

Софья Михайловна развела руками:

– Боюсь, не смогу это объяснить, само собой получается. Не обижайся, Олечка, ты станешь и кандидатом, и доктором наук, но для каких-то вещей нужен талант. В нашей семье ангел поцеловал только Геннадия Андреевича и… еще… Сонечку. Она уникальный ребенок, правда, если учесть ее корни, вспомнить отца…

Продолжать профессорша не стала, повернулась и ушла. Олечка застыла в недоумении. Маленькая Сонечка, дочь Арины, и впрямь поражала умом и сообразительностью. Стоило показать ей буквы, как она начала читать, едва ей объяснили сложение, как малышка сама додумалась, как вычитать, делить и умножать, стихи она запоминала с лету. Но при чем тут корни? Арина никогда не упоминала, кто отец крошки, эта тема в семье Нечаевых не обсуждалась.

Глава 20