Свидание с Петербургом (Гардемарины, вперед !, книга 2)

Про Аманте говорили, что он француз, только год как появившийся в России. Это было откровенное вранье. Заказчикам, что попроще, он замечательно дурил голову, коверкая русские слова и вставляя иностранные, может быть, и похожие на французские. С Лестоком портной не осмеливался вести подобную игру и говорил на чистейшем русском языке, из которого не мог, да и не старался убрать московский акцент.

В кабинет заглянул долговязый, носатый, постный Шавюзо, по родственным отношениям - племянник, по деловым - секретарь Лестока.

- Звали, ваше сиятельство?

- Когда придет господин Сакромозо, проводи его в китайскую гостиную и сразу предупреди меня.

Шавюзо понимающе кивнул. Лесток ждал мальтийского рыцаря с самого утра для важного разговора. Сакромозо появился в северной столице месяца полтора назад как частное лицо, но тем не менее был принят при дворе и обласкан государыней. Впрочем, о нем быстро забыли, а рыцарь не набивался к государыне за карточный стол, предпочитая быть незаметным.

- Теперь не давит? - услужливо спросил портной.

- А что пола торчит? Вытачки перепутал?

- Последняя французская модель,- легким вздохом отозвался Аманте, мол, разделяю ваше негодование, но так вся Европа носит.

- Может, на мальчишках, у которых фигура, как древко у знамени, это и хорошо сидит, а при моем телосложении...

- Убавить?

- Оставь.

- Кафтан изволите сегодня примерить?

Лесток вопросительно посмотрел на дверь в секретарскую, ожидая, что вдруг она откроется и ему доложат о прибытии мальтийского рыцаря. Часы отстукали пять, пропиликали дрезденскую мелодийку.

- Давай кафтан.

Кафтан был простой, суконный, дикого цвету, то есть серого с голубым оттенком, пуговицы и петли украшал черный гарус. Заказан он был с единой целью: если государыня вдруг изволит гневаться, что приближенные экономии не знают, а такое случалось, кафтан будет очень кстати.

Когда вещь сидела не то чтоб плохо, а так себе, Аманте начинал суетливо одергивать полы и рукава. Здесь же он с достоинством отошел от Лестока, предоставив ему возможность без помех любоваться в зеркале своей величественной фигурой.

- Хорошо,-сказал Лесток и, снимая кафтан, добавил,-а от желчегонной болезни одно средство хорошо - кровопускание.

Это был запоздалый ответ на невинный, заданный час назад вопрос портного. Лесток любил примерки. Вид драгоценных тканей, кружев, разговор о форме обшлагов на рукавах и прорезных петлях на карманах повышал у него настроение, и он даже разрешал портному несколько фамильярное к себе отношение, которое выражалось в том, что Аманте как бы между прочим задавал вопросы касательно болезней и способов лечения оных. Беседа велась так, словно всем этим болел сам портной, и трудно было понять, желает ли он получить бесплатную консультацию, или, наоборот, пытается подольститься к вельможному лекарю.

Когда за портным закрылась дверь, Лесток прошел в кабинет и сел за стол, намереваясь написать пару писем, но потом вдруг передумал и велел принести большую чашку кофе.

"Зачем этому болвану знать про желчегонную болезнь? - думал он с раздражением, помешивая кофе.- В тридцать лет не болеют желчным пузырем. И почему я сказал ему про кровопускание? По привычке..."

Что умел Лесток делать отменно, так это пускать кровь. Пиявок он не признавал. Легкий удар ланцетом, гнилая кровь спускается в таз, и облегченный организм сам легко перебарывает болезнь. Многие годы он пользовался привилегией пускать кровь только особам царской семьи.

"Рудомет" Ее Величества! Вхож к государыне днем и ночью, а это значит - любой разговор доступен. Он пользовался неограниченным доверием Елизаветы еще и потому, что был в числе немногих, кто посадил ее на престол.

Но прошли те времена, когда Лесток был советником в государственных делах, вел самые тайные переговоры, и хоть дорогой ценой (взятки в те благостные времена назывались пенсией), но добивался успеха там, где другой отступился бы, считая дело невозможным.

Лесток был французом и хотел служить Франции, не напрямую, конечно, Боже избавь, ему нужна была дружба, самая тесная дружба между Францией и Россией. При такой ситуации он был бы на первых ролях в государстве.

Пять лет назад французскую политику в России представлял маркиз Шетарди. Кроме обязанностей посла, в его задачу входило всеми силами ослабить Россию, дабы не вмешивалась она в политику Европы и не диктовала своих условий. Воцарение на престол Елизаветы тоже произошло не без участия Шетарди. Вдохновленные успехами маркиз и его правая рука Лесток были уверены, что смогут навязать России политику, угодную Франции.

Все поломал Бестужев. Из-за него, тогда еще вице-канцлера, Шетарди не смог помешать России заключить мир со Швецией на выгодных для Франции условиях и был со скандалом отозван в Париж.