Свидание с Рамой

Он отлично справился, и причиной тому были недавние события и голод. Еще несколько дней назад любой интервьюер, если бы ему вообще удалось уговорить Лоусона изложить перед камерой принцип инфракрасного поиска, потонул бы в потоке высокоученых фраз. Том выдал бы в пулеметном темпе лекцию, изобилующую терминами вроде «квантовой отдачи», «излучения черных тел» и «спектральной чувствительности», убедив аудиторию, что речь идет о крайне сложном предмете (и это совершенно верно), которого неспециалисту не понять (что вовсе не отвечает истине).

Теперь же молодой ученый, несмотря на колики в желудке, обстоятельно и даже терпеливо ответил на вопросы Майка Грехема, подбирая слова, понятные большинству. Для всех представителей астрономической науки, которым в разное время довелось испытать на себе когти Тома, это было подлинным откровением. Сидя у себя на «Лагранже-2», профессор Котельников, когда кончилась передача, одной фразой выразил чувства своих коллег:

— Честное слово, я его не узнаю!

Немалый подвиг — втиснуть в переходную камеру «Селены» семь человек, но, как это уже показал Пат, больше негде было устроить тайное совещание. Остальные пассажиры, конечно, недоумевали, в чем дело. Скоро узнают…

Сообщение Ханстена встревожило участников совета, но в общем-то не очень их удивило. Они все были люди умные и сами кое о чем догадывались.

— Мы с капитаном Харрисом решили сперва поговорить с вами, — объяснил коммодор. — Вы самые выдержанные из пассажиров и достаточно сильные, чтобы помочь нам, если понадобится. От души надеюсь, что до этого не дойдет, но могут быть осложнения, когда я всем объявлю.

— И тогда?… — спросил Хардинг.

— Если кто-нибудь сорвется, скрутите его, — решительно ответил коммодор. — Когда вернемся в кабину, старайтесь держаться спокойно. Не подавайте виду, что ждете стычки, не то как раз вызовете ее. Ваша задача сразу пресекать панику, чтобы она не распространялась.

— По-вашему, это правильно, — сказал доктор Мекензи, — чтобы никто не смог даже… гм, передать что-нибудь родным на прощание?

— Мы об этом думали, но ведь на это сколько времени понадобится, и потом все окончательно падут духом. А нам нельзя тянуть. Чем быстрее мы все проведем, тем выше наши шансы.

— Вы верите, что у нас есть надежда на спасение? — спросил Баррет.

— Да, — ответил Ханстен, — хотя и не берусь сказать точно, насколько она велика. Больше вопросов нет? Брайен? Юхансон?… Тогда пошли.

Они вернулись в кабину и сели на свои места. Остальные смотрели на них с любопытством и растущей тревогой. Ханстен не стал тянуть.

— Я должен сообщить очень неприятную новость, — произнес он раздельно. — Видимо, все уже заметили, что стало трудно дышать, многие из вас жалуются на головную боль. Боюсь, виноват воздух. У нас еще достаточный запас кислорода, но все дело в том, что углекислый газ, который мы выдыхаем, скапливается в кабине. Почему — пока неизвестно. Я думаю, жара вывела из строя химические поглотители. Но даже если бы нам удалось найти причину, мы ничего не можем исправить.

Он остановился, чтобы перевести дух.

— Вот что нам предстоит: будет все труднее дышать, головная боль усилится. Я не, хочу вас обманывать. Как бы спасатели ни старались, они доберутся до нас не раньше, чем через шесть часов. А мы не можем столько ждать.

Кто-то ахнул. Ханстен сознательно не стал смотреть в ту сторону. И вдруг в кабине раздался протяжный храп с присвистом. В другой обстановке этот звук, вероятно, вызвал бы общий смех… Счастливая миссис Шастер: она мирно, хотя и не очень тихо, спала.

Коммодор наполнил легкие воздухом. Становилось все труднее говорить.

— Будь наше положение совсем безнадежным, — продолжал он, — я бы просто промолчал. Но у нас еще есть возможность, и придется ею воспользоваться. Это не очень приятно, да выбора нет. Мисс Уилкинз, дайте мне, пожалуйста, ампулы со снотворным.

В мертвой тишине — даже храп миссис Шастер прекратился — стюардесса вручила коммодору металлическую коробочку. Ханстен открыл ее и взял маленький белый цилиндр, напоминающий сигарету.

— Видимо, вам известно, — сказал он, — что правила предписывают всем космическим кораблям держать это средство в своих аптечках. Оно безболезненное и усыпляет на десять часов. Это может нас спасти, так как во сне дыхание замедляется наполовину. Мы вдвое растянем наш запас воздуха. Будем надеяться, что за это время спасатели пробьются к нам. Но кто-то один должен бодрствовать, поддерживать с ними связь. Лучше даже двое. Во-первых, капитан Харрис; думаю, никто не станет возражать.

— А второй, очевидно, вы? — прозвучал достаточно знакомый голос.

— Мне жаль вас огорчать, мисс Морли, — сказал коммодор Ханстен, нисколько не сердясь (к чему затевать перепалку, когда все решено), — но чтобы не было недоразумений…

И прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, он прижал ампулу к руке ниже локтя.

— До свидания через десять часов, — раздельно произнес Ханстен, сел в ближайшее кресло и погрузился в забытье.