Свидание с Рамой

Пат оцепенел, он даже не пытался заговорить с коммодором, который стоял рядом с ним так же неподвижно. В первый (и скорее всего последний) раз в жизни капитана Пата Харриса охватил приступ неодолимой ярости. Море Жажды, которое в этот миг множеством тонких, сухих щупалец гладило его ноги, казалось Пату коварным существом, которое играло с ним, как кошка с мышкой. «В ту самую минуту, — думал он, — когда нам казалось, что теперь-то уж все в порядке, Море всякий раз преподносило нам новый сюрприз. Мы все время отставали на один ход, а теперь ему и вовсе наскучила игра. Этот Редли не так уж и ошибался…» Свисающий из трубы воздухопровода громкоговоритель пробудил Пата Харриса от мрачных размышлений.

— У нас все готово! — крикнули сверху. — Отойдите в конец кабины и прикройте лицо. Начинаем отсчет с десяти.

— ДЕСЯТЬ.

«Мы и так дошли до конца, — подумал Пат. — Десять!.. Не много ли будет… Не дотянем.»

— ДЕВЯТЬ.

«Бьюсь об заклад, все равно ничего не выйдет. Море не допустит. Как только почует, что мы ускользаем…»

— ВОСЕМЬ.

«А жаль, ведь сколько сил положили. Сколько людей работали, как черти, старались выручить нас. И надо же, такое невезение…»

— СЕМЬ.

«Кажется, семь — счастливое число? Может, все-таки выберемся? Хотя бы несколько человек…»

— ШЕСТЬ.

«Почему не потешить себя? Теперь уже все равно. Итак, если считать… ну, пятнадцать секунд на то, чтобы пробить люк…»

— ПЯТЬ.

«И сбросить лестницу; они, наверное, подняли ее для сохранности…»

— ЧЕТЫРЕ.

«И, допустим, каждые три секунды выходит один пассажир… пусть даже пять секунд…»

— ТРИ.

«Двадцать два на пять получится тысяча… нет, вздор, арифметику забыл…»

— ДВА.

«Словом, сто с чем-то секунд, или почти две минуты, за это время проклятые цистерны вполне успеют отправить нас на тот свет…»

— ОДИН.

«Один! А я еще не закрыл лицо. Может, лечь, пусть наглотаюсь этой вонючей дряни…»

Громкий отрывистый треск, и словно порыв ветра. И все. Совсем не эффектно. Но подрывники превосходно знали свое дело (всегда бы так!). Энергия взрыва была точно рассчитана и направлена, ее избытка хватило только на то, чтобы исчертить рябью лунную пыль, которая покрыла уже половину площади пола. Время остановилось, целую вечность длилась заминка. А затем на глазах у них медленно свершилось чудо, неожиданное, а потому особенно ошеломляющее; хотя если бы было время вдуматься — ничего таинственного.

В алом полумраке вспыхнуло кольцо яркого белого света. Шире, шире… и вдруг превратилось в сплошной правильный круг: часть потолка отделилась и упала. Вверху была всего-навсего одна тлеющая лампа, к тому же подвешенная на высоте двадцати метров, но глазам которые за много часов привыкли к красной полутьме, она показалась ярче утренней зари.

Почти мгновенно появилась веревочная лестница. Мисс Морли сорвалась с места, как спринтер, и исчезла в шахте. Когда подошла очередь миссис Шастер (она поворачивалась не так живо, но и не мешкала), получилось настоящее затмение. Лишь несколько тонких лучиков прорывалось из спасительного колодца, и в кабине снова стало темно, после короткого проблеска света опять, воцарилась ночь.

Пора выходить мужчинам. Первым мистер Бальдур; наверное, рад, что у него такая фамилия. Не больше десяти человек оставалось в кабине, когда забаррикадированная дверь туалетной сорвалась с петель. Лавина смела запруду!

Волна настигла Пата Харриса примерно посредине пола. Как ни легка и текуча была лунная пыль, она сковала его движения; капитан словно увяз в клею. Хорошо еще, что влажный воздух несколько связал пыль, не то кабина была бы заполнена удушливым облаком. Пат кашлял, чихал, он почти ничего не видел, но все еще мог дышать. Сквозь багровый туман доносился голос Сью:

— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…

Стюардесса строго следила за очередью. Он рассчитывал, что Сью выйдет сразу за остальными женщинами, но она продолжала руководить своими подопечными. Пат отчаянно сражался с липкой зыбучей пылью, которая поднялась ему уже до пояса, и думал о Сью, думал с такой любовью, что сердцу стало больно. Его сомнения кончились. Настоящая любовь сочетает и влечение, и нежность. Пата давно влекло к Сью, нежность пришла теперь.

— Двадцать… коммодор, ваша очередь, живей!

— Черта с два, Сью, — ответил коммодор. — Выходите!

Пат не видел, что произошло, пыль и мрак мешали ему, но он догадался, что Ханстен буквально выбросил Сью в отверстие в потолке. Ни возраст, ни годы работы в космосе не ослабили мускулов коммодора, тренированных на Земле.

— Вы здесь, Пат? — раздался голос Ханстена. — Я стою на лестнице.

— Не ждите… Иду.

Это было легче сказать, чем сделать. Миллионы мягких, но сильных пальцев цеплялись за него, тащили обратно в поток. Пат ухватился за спинку кресла — она едва выдавалась над пылью — и рванулся к свету. Что— то ударило его по лицу, и он невольно поднял руку, чтобы оттолкнуть мешающий предмет, но тут же сообразил: это же лестница! Напрягая все силы, Пат подтянулся на руках. Медленно, нехотя Море Жажды ослабило свою хватку…