Свидание с Рамой

— Я понимаю, что именно вы пытаетесь мне втолковать, — сказал он Хедрону. — Это значит, в Диаспаре есть объекты, не зафиксированные в ячейках памяти. Поэтому я и не мог их найти с помощью мониторов в Зале Совета. Пойди я туда и нацелься на этот дворик, мне бы и следа не увидеть этой вот стены, на которой мы сейчас сидим…

— Ну, я думаю, стену — то ты бы обнаружил… Но вот мозаику на ней…

— Да-да, я понимаю… — почти не слушая, продолжал Олвин, слишком занятый сейчас своими мыслями, чтобы обращать внимание на такие тонкости… — И точно таким же образом могут существовать целые районы города… они не отражены в его вечной памяти, они еще не износились… они существуют… Нет, я все. — таки как-то не вижу, чем это может мне помочь, я же знаю, что внешняя стена стоит, как скала, и что в ней нет проходов…

— Возможно, из этого положения, действительно, нет выхода, — проговорил Хедрон — Во всяком случае, я ничего не могу тебе обещать. Но все же думаю, Что мониторы способны научить нас еще очень и очень многому… если Центральный Компьютер им разрешит. А он, похоже, относится к тебе… м-м… доброжелательно.

На пути к Залу Совета Олвин раздумывал над этими словами Шута. До сих пор он полагал, что доступ к мониторам ему обеспечило единственно влияние Хедрона. Ему и в голову не приходило, что это стало возможным в силу каких-то качеств, внутренне присущих именно ему самому.

…Ничуть не изменившийся электронный слепок города все так же занимал центр зала, в котором Олвин провел эти долгие недели. Он смотрел на него теперь с новым чувством понимания: ведь все, что он видел здесь, перед собой, существовало в действительности, но… могло быть и так, что не весь Диаспар отражен в этом безупречном зеркале.

— Я попытался это сделать много лет назад, — нарушил молчание Хедрон, усаживаясь в кресло перед одним из мониторов. — Но управление этой штукой никак мне не давалось. Возможно, теперь будет все иначе…

Сначала медленно, а потом со все возрастающей уверенностью — по мере того, как в памяти оживали давным-давно забытые навыки, — пальцы Хедрона побежали по панели управления, лишь на мгновение задерживаясь на некоторых ее точках..

Экран монитора осветился, но вместо изображения, которое ожидал увидеть Олвин, появилась несколько обескураживающая надпись: «Регрессия начнется, как только вы установите градиент убывания».

— Экая я бестолочь, — прошептал Хедрон. — Ведь все сделал правильно, а самое важное забыл… — Теперь его пальцы двигались по панели уже совершенно уверенно, и, когда надпись на экране растаяла, он развернул кресло так, чтобы видеть изображение города в центре зала.

— Смотри внимательно, Олвин, — сказал он. — Мне думается, что мы оба узнаем сейчас о Диаспаре кое-что новенькое.

Олвин терпеливо ждал, но ничего не происходило. Изображение города по-прежнему стояло перед его глазами во всем своем великолепии и красоте. Он уже хотел было спросить Хедрона, а на что, собственно, ему смотреть, как вдруг какое-то внезапное движение приковало его внимание. Это был всего лишь какой-то краткий миг, что-то на мгновение сверкнуло, и он так и не успел заметить, что же было причиной этой вспышки. Ничто не изменилось: Диаспар оставался точно таким же, каким он его знал. Переведя взгляд на Хедрона, он увидел, что тот наблюдает за ним с сардонической усмешкой, и снова уставился на город. И теперь это произошло прямо у него на глазах.

Одно из зданий на периферии Парка неожиданно исчезло и на его месте мгновенно появилось другое, совершенно иной архитектуры. Превращение это было столь стремительно, что, мигни Олвин именно в этот момент, и он ничего бы не заметил. В изумлении смотрел он на слегка изменившийся город, но даже в эту минуту потрясения от увиденного мозг его искал объяснений. Ему вспомнились слова, появившиеся на экране: «Регрессия начнется…» — и он тотчас осознал, что же, собственно, такое происходит.

— Таким город был много тысяч лет назад, — сказал он Хедрону, — Мы словно бы движемся назад по Реке Времени…

— Весьма красочный, но вряд ли самый точный способ отразить то, что здесь сейчас происходит, — ответил Шут. — На самом деле монитор вспоминает ранний облик города. Когда производились какие-то модификации, ячейки памяти не просто освобождались. Содержавшаяся в них информация тут же передавалась для хранения во все ее вспомогательные цепи, чтобы, по мере надобности, ее можно было вызывать снова и снова. Я настроил монитор на анализ именно этих узлов — со скоростью тысяча лет в секунду. Сейчас мы с тобой видим Диаспар, каким он был полмиллиона лет назад. Но чтобы заметить существенные перемены, нам придется отодвинуться во времени на куда большее расстояние… Я увеличу скорость…

Теперь монитор вскрывал пласты своей памяти гораздо быстрее. Изображение Диаспара проваливалось в прошлое на миллион лет в минуту, и перемены совершались столь стремительно, что глаз не мог уследить за ними.