Свидание с Рамой

Олвину было интересно узнать, откуда все это известно Сирэйнис. Но тут он вспомнил, что едва ли не каждый в Лизе был свидетелем этого неподражаемого расследования. Он испытывал гордость оттого, что сделал так много для Лиза и для Диаспара, но к этой гордости все же примешивалось и чувство беспомощности. Перед ним было нечто такое, что он никогда не будет в состоянии полностью понять или разделить: прямой контакт между человеческими созданиями был для него такой же загадкой, как музыка для глухого или цвет для слепого от рождения. А люди Лиза теперь обменивались мыслями даже с этим невообразимо чуждым существом, которое он, Олвин, правда, привел на Землю, но обнаружить которое с помощью имеющихся в его распоряжении чувств никогда бы не смог.

Здесь он был чужим. Когда с вопросами и ответами покончат, ему сообщат результат. Он отворил ворота в бесконечность и теперь испытывал благоговение — даже страх — перед тем, что сделал. Ради своего собственного спокойствия ему следует возвратиться в Диаспар, искать у него защиты, пока он не преодолеет свои мечты и честолюбивые устремления. Здесь таилась насмешка: тот же самый человек, который оставил свой город для попытки отправиться к звездам, возвращался домой, как бежит к матери испуганный чем-то ребенок…

23

Диаспар от лицезрения Олвина в восторг не пришел. Город еще переживал стадию, так сказать, ферментации и напоминал гигантский муравейник, в котором грубо поворошили палкой. Он все еще с превеликой неохотой глядел в лицо реальности, но у тех, кто отказывался признавать существование Лиза и всего внешнего мира, уже не было места, где они могли бы спрятаться, — Хранилища Памяти отказывались их принимать. Те, кто все еще цеплялся за свои иллюзии и пытался найти убежище в будущем, тщетно входил теперь в Зал Творения.

Растворяющее, холодное пламя больше не приветствовало их там. Им уже не суждено было снова проснуться спустя сотню тысяч лет ниже по реке Времени. Обращаться к Центральному Компьютеру тоже было без толку, да он и не объяснял причины своих действий. Потенциальные беженцы печально возвращались в город, чтобы лицом к лицу встретиться с проблемами своего века.

Олвин и Хилвар приземлились на окраине Парка, неподалеку от Зала Совета. До самого последнего момента Олвин не был уверен, что ему удастся провести корабль в город, проникнув через силовые экраны, прикрывавшие его небо. Защита Диаспара, как и все в городе, обеспечивалась машинами. Ночь с ее звездными напоминаниями обо всем, что казалось утраченным человеком, никогда не простирала своих крыльев над городом. Защищен он был и от бурь, которые иногда бушевали над пустыней, застилая небеса движущимися песчаными стенами.

Однако невидимые часовые позволили Олвину пройти, и когда Диаспар распростерся под ним, он понял, что вернулся домой. Как бы ни призывала его Вселенная со всеми своими тайнами, именно здесь он родился и именно здесь было его место. Он всегда будет им недоволен и всегда станет сюда возвращаться… Ему нужно было добраться до центра Галактики, чтобы уяснить себе эту простую истину.

Толпы собрались еще до приземления корабля, и Олвин призадумался над тем, как встретят его сограждане. Он довольно легко читал по их лицам на экране — прежде чем открыть шлюз — обуревавшие их чувства. Преобладающим, похоже, было любопытство — нечто само по себе новенькое в Диаспаре. Вместе с тем на лицах было и беспокойство, а кое у кого можно было заметить и выражение страха. Олвин печально подумал, что никто искренне не радовался его возвращению.

С другой стороны Совет просто-таки приветствовал его прибытие — хотя вовсе не из чувства дружеской приязни. Пусть он и был причиной нынешнего кризиса, он единственный мог сообщить факты, на которых следовало строить будущую политику. Его слушали с глубоким вниманием, когда он описывал полет к Семи Солнцам и встречу с Вэйнамондом. Затем он ответил на множество вопросов с терпением, которое, возможно, поразило его интервьюеров. Преобладающим в их мыслях, как он скоро понял, был страх перед Пришельцами, хотя никто ни разу не упомянул этого имени и все чувствовали себя прямо-таки как на иголках, когда он сам прямо, без экивоков, коснулся этой темы.

— Если Пришельцы все еще находятся в нашей Вселенной, тогда я, вне всякого сомнения, встретил бы их в самом ее центре, — сказал Олвин членам Совета. — Но вокруг Семи Солнц нет разумной жизни. Мы догадались об этом еще до того, как это подтвердил нам Вэйнамонд. Я убежден, что Пришельцы убрались много столетий назад. Вне всякого сомнения, Вэйнамонд, который по меньшей мере ровесник Диаспара, ничего не знает о Пришельцах.

— У меня есть предположение, — раздался внезапно голос одного из советников. — Вэйнамонд может оказаться потомком Пришельцев и быть в некотором отношении за пределами нашего сегодняшнего понимания. Он забыл о своем происхождении, но это вовсе не означает, что в один прекрасный день он снова не станет опасным.