Свидание с развратным фавном

– Смотри, – обжигаясь горячими щами, говорила Серафима. – Жила-была Милочка. И все знали, что она нежно дружит с Костеренко. Девчонка хоть и не блистала красотой, однако ж была молода, свежа и не замужем. А что собой представлял Анатолий? Весьма потрепанный жизнью мужик. Причем я сама видела: ни красотой, ни одеянием похвастаться он тоже не мог, этого у него и в молодости не было. А вот супруга как раз имелась. Нет, случается, что девочки влюбляются в зрелых мужчин. Бывает даже, что и родители относятся к этому благосклонно. Но чаще всего, если избранник доченьки какой-нибудь начальник, человек богатый. Костеренко к таковым не относился. И все же допустим, что Милочка увлеклась. Но мама-то девушки не могла радоваться от того, что ее ровесник станет ей почти сыном! Причем она наверняка разглядела все его минусы под лупой.

– Ну и что? Что из этого? – торопил Шишов.

– А то. Мне кажется, что мать Милочки винила в смерти своей дочери Костеренко. Если совсем честно, то… Видишь ли, я раньше думала, что у Костеренко нет автомобиля, поэтому… в общем, я не…

Шишов с шумом хлебал щи и щедро угощал себя хлебом с маслом.

– Да ты говори, говори. Хотя я понял: ты теперь думаешь, а не сам ли Толик и прикончил надоевшую любовницу, так?

– Ну да, – кивнула Серафима. – И возможно, мама девушки так же думала. И еще неизвестно, как она себя вела. Может быть, именно она помогла Анатолию на тот свет убраться…

Серафима видела, что Шишову снова не нравится ее версия, и стала говорить еще азартнее:

– Да ты посмотри: убили-то Костеренко чисто по-женски! То есть не застрелили, не ножом саданули, а посто по головушке бабахнули. Я думаю, его сначала с ног сбили, а потом просто добили поленом. И сделать это вполне могла женщина не первой молодости. Справилась бы…

Шишов отложил ложку.

– И что? Теперь будем мать Милочки караулить?

Серафима в задумчивости стала убирать посуду. Шишов, в сущности, и еще не прочь был бы перекусить, но Сима с такой сосредоточенностью мыла посуду, что он только хмуро пялился в ее спину.

– Я думаю, – повернулась к нему Серафима, – надо просто с ней поговорить. И в разговоре выяснить, где она находилась – ее Натальей зовут – в момент гибели Костеренко.

– А потом проверить алиби, да? – Шишов с довольным видом шлепнул о стол сразу обеими руками. – Нет, ну ты посмотри, Семафора! Тебе же не напарник, а брильянт достался! Чистой воды изумруд! Такую идею тебе подкинул, а? Нет, ты бы без меня пропала, точно тебе говорю… Так, что ты там намыла? Давай-ка, налей мне еще тарелочку, тебе все равно, куда девать похлебку, а моему желудку в радость. Глядишь, я и еще чего-нибудь придумаю!

Серафима налила еще тарелку.

Выкушав еще щец, Шишов вскочил, поправил на брюках стрелочки и задержался у зеркала.

– Ты скоро? – поторопил он Серафиму, старательно укладывая на пробор негустую шевелюру. – Мы ночью, что ли, в гости пойдем?

Серафима уже стояла рядом, как верный конь, – в полной боевой готовности.

– Все, едем! – оценил себя в последний раз Сеня и выскочил в подъезд.

Они уже подъехали к нужному дому, а Серафима выходить не спешила.

– Ты чего, Кукуева? – толкнул ее в бок коллега. – Уснула?

– Понимаешь… – задумчиво скривилась Сима. – Я, конечно, уже приехала и спать здесь с тобой не собираюсь, но… Надо же что-то говорить, черт возьми! Вот как ты придешь, постучишь и скажешь… Что ты скажешь?

Шишов только на минутку задумался и тут же выдал:

– Скажу, что я бывший друг Милочки. Пойдет?

– Да что ж у этой Милочки, получается, не сердце, а дом престарелых? – всплеснула руками Сима. – Не пойдет, другое надо.

Сеня в бешенстве закрутил зрачками.

– Ну, Кукуева! Ну, знаешь… Дом престарелых? – И он выскочил из машины.

– Стой! Я ее должна допрашивать, я же… – Кукуева понеслась следом за Шишовым, нимало не волнуясь, закрыт ли драгоценный транспорт.

Сеня доскакал до подъезда в три прыжка, после чего затормозил – квартиры он не знал.

– Пойдем, горе мое, – подоспела Серафима. – Но сначала сделай печальную мордию. Ой, да не такую! А, ладно, иди как есть…

Серафима потащила Сеню на нужный этаж и возле серой двери остановилась. Еще раз взглянула на Шишова, с досадой сморщилась и позвонила.

Дверь открыли сразу, даже не спросив «кто?». Перед напарниками стояла женщина среднего возраста, в фартуке, с обыкновенной стрижкой. Руки женщины были в муке, и она не знала, куда их пристроить.

– Вы ко мне? – спросила она.

– А вы Наталья Карасева? – на всякий случай уточнила Серафима.

– Ну, значит, ко мне. Проходите, я Карасева, – отступила в сторону женщина и проводила гостей в комнату.

Серафима изо всех сил старалась выглядеть измученной и пришибленной несчастьем, а вот Шишов, поскольку роли своей не ведал, вел себя недостойно – не сводил потеплевших глаз с хозяйки, нежно вздыхал и старался усесться поближе к приятной женщине.

– Меня к вам привело горе… – еле выговорила Серафима.

Ох, и не хотелось ей ломать комедию, да ведь надо же было все как-то вызнать.

– У нас с мужем… несчастье…